К сожалению, советские искусствоведы относили работы Алексея Ивановича Корзухина к второстепенным. Но прошли годы, и картины художника на аукционах начали продаваться по баснословным ценам, а его признали одним из лучших, восстановив историческую справедливость. Сегодня хочется поклониться мастеру, чье творчество, несомненно, пробуждает светлые чувства родства и национальной принадлежности, идентичности с русской культурой, русской живописью.

– Танька, не трогай его! Не топи Леньку!

Мог ли я слышать эти слова? Конечно, мог. Но любой скажет, что память моя не могла бы их удержать и воспроизвести – ведь мне было всего-то чуть более, а может быть, и менее трех лет. Напомнила мне тот далекий случай мама, мой единственный друг. Это она кричала моей одиннадцатилетней сестре, глотая слезы и торопясь ко мне, бросившись в воду.

Вода была ледяной. И месяца не прошло с того славного праздника, который местные называли ледоход.

Старшую сестру Иру, закатившуюся от смеха, трясло на берегу, как будто в эпилептическом припадке. Смеяться она умела и любила. Смеялась и в радости, и в беде, а чаще без причины. Какой может быть смех, когда маленький брат тонет? Его уже подхватила река и мгновенно могла бы утащить в свое ненасытное чрево. А вокруг гоготали гуси, то ли поддерживая дикий смех сестры, то ли возмущаясь случившимся, то ли радуясь за маму в ее усилиях по моему спасению.

Помню другой случай.

Один приезжий франт смеялся над местными, слушая их рассказы о зыбучих песках в реке: «Вроде бы и мелко, по щиколотку, а перейти реку невозможно. Песок проглотит, а потом через километр или два выплюнет. Моргнуть не успеешь».

Он решил удивить всех, попытавшись перейти реку на якобы мелководье. Зыбучие пески поглотили его мгновенно. Так моментально, как молния пронзает небо в сильную грозу.

Мужики бросились спасать его, а его нет. След простыл… Потом, даже не припомню, через день или два, его тело нашли в нескольких километрах от села.

Маме, как она вспоминала, удалось в последнюю минуту ухватить меня за воротник зимнего пальто и вытащить на берег. На ее крик сбежались рыбаки, побросав свои немудреные снасти. Они принесли меня, мокрого и застывшего, домой. Помогли добраться до дома и маме, захватив белье, которое она полоскала в реке. У мамы всегда в минуты серьезных потрясений отнимались ноги, и она без посторонней помощи не могла идти. Сестры попрятались куда-то от страха…

Спустя много-много лет я спросил старшую сестру Иру, помнит ли она тот случай на реке, когда я тонул.

Я ее и раньше, бывало, расспрашивал о нашей жизни на родине – почему-то она чаще всего ничего вспомнить не могла.

Не вспомнила она и похода на речку, где меня сестры прокараулили и чуть не утопили, пока мама полоскала белье.

Конечно, я гоню от себя не то что ростки, а даже зачатки недобрых мыслей и подозрений. Мама бы сказала, что я наивен и чересчур доверчив: «Хотя на небе и ласковое солнце, в сердцах людей чаще всего непроглядная зависть и жажда первенства…»