Перспектива стать расклейщиком не привлекала. Даже это название звучало ужасно. Матвею казалось, что шершавый суффикс «-щик» принижает название должности: уборщик, упаковщик, расклейщик… Не хотелось начинать трудовой путь в компании таких унылых персонажей.

Оставался официант. В его юношеской иерархии должностей официанты занимали довольно почетное место. Может быть, потому, что Матвей нечасто их видел.

До поступления в институт он бывал в ресторанах только на юбилеях родственников. В первые месяцы учебы Матвей дважды встречался с однокурсниками в недорогом баре. В первый раз – отмечали посвящение в студенты. Во второй – по какому-то надуманному поводу… Кажется, провожали осень.

В баре они брали только пиво, орешки и чипсы. Матвей запомнил, как гордо и высокомерно разговаривал с ними официант. Как снисходительно смотрел он на каждого, кто заказывал. Как перебивал и нехотя отвечал на вопросы. Картина была такая, словно бедные родственники неожиданно пожаловали к богатой родне, которая кривится, хмурится, цедит слова сквозь зубы, но выгнать не решается. Как-никак всё-таки родственники…

И еще, тот официант был очень важным. Давал понять, что он большой человек. Тогда Матвей еще не знал, что пустые и недалекие люди используют грубость и хамство как увеличительное стекло, чтобы казаться окружающим крупнее и значительнее в несколько раз.

В общем, Матвей решил устроиться официантом. Начал обзванивать кафе и рестораны по объявлениям о наборе сотрудников. Он был уверен, что справится. Особенно если повезет работать в вечерние или ночные смены.

Самым сложным казалось умение управляться с подносом. Матвей помнил, как на юбилеях родственников официанты приносили подносы, в несколько слоев заставленные тарелками. Нагромождение посуды казалось беспорядочным и хаотичным, однако блюда доставлялись целыми и неразрушенными. Он подумал, что дома нужно будет потренироваться.

Но везде были нужны официанты с опытом. Услышав про его отсутствие, на другом конце провода сразу же бросали трубку. Матвей ничего не успевал сказать ни про твердые намерения быстро обучаться, ни про готовность работать на совесть. После вопроса об опыте и его честного ответа «нет» Матвей слышал только короткие гудки.

Это была его первая попытка трудоустройства. Сделав примерно двадцать звонков, Матвей приуныл. Вакантный поднос владельцы ресторанов и кафе охраняли, словно чашу Грааля.

Еще мешали люди, которые громко негодовали ему в спину. Тогда у него не было мобильного телефона. Матвей звонил из телефонной будки и постоянно выслушивал недовольство ожидающих, что слишком долго занимает телефон-автомат.

Матвей стал ежедневно охотиться за газетами, в которых печатали объявления о работе. Покупал их рано утром и после окончания занятий бежал к ближайшему телефону-автомату.

На четвертый или пятый день Матвей неожиданно услышал в трубке вялое «ну, приходи, посмотрим». После такого количества отказов это зыбкое приглашение окрылило его. Словно после многих проигрышей ему наконец-то раздали полную руку козырей.

Он бежал домой, радостно повторяя адрес кафе, который был продиктован ему так же вяло и незаинтересованно. Но Матвея это не расстраивало. Он уже видел себя в белой рубашке и черных брюках. Уже ощущал, как оттопыриваются карманы, набитые щедрыми чаевыми.

Родителям Матвей решил пока ничего не говорить. Они были бы однозначно против. Особенно мама. Подработку расценили бы как пренебрежение институтом. Появление собственных заработанных денег стало бы серьезной заявкой на досрочное взросление. Матвею казалось, что родители еще не были к этому готовы.