Когда этот факт стал известен следствию, о связи между педофилом-насильником и той женщиной и ее ребенком как-то пронюхала пресса, и сегодня уже я прочла о том, что той женщине устроили обструкцию на работе, а ребенка побили в садике. Да так сильно, что он попал в больницу.

Мать, понимая, что в Москве им житья не будет, забрала сына из больницы и попыталась покинуть столицу, после чего рейсовый автобус в Пермь, на котором она ехала, попал в аварию на трассе, и шестнадцать из тридцати-пяти пассажиров погибли. Среди них опознали и любовницу Петра Дорогомилова и ее сына Савву (родство установили с помощью экспертизы ДНК).

Когда я рассказала обо всем соседу, он лишь печально покачал головой и оскалился.

– Вот ты веришь в такие совпадения? Лично я не верю.

А ведь он прав, подумала я и мне стало глубоко не по себе.

***

И все равно Москва манила меня к себе.

В какой-то момент мне захотелось все-таки узнать, что стало с маминой квартирой.

Адрес родного дома никакое рабство не могло бы из меня вытравить, и, как-то раз, проснувшись рано утром, я тихо оделась и поехала на станцию метро «Юго‐Западная».

Там недалеко есть улица Покрышкина. На ней я и прожила свою счастливую жизнь.

Дом найти мне не составило труда.

Наша с мамой квартира на третьем этаже выходила своим балконом во дворы.

На балконе я сразу заметила коробки, бельевую веревку, и даже детский велосипед.

А на скамеечке рядом с нашим подъездом сидела пожилая женщина в платочке.

В ней неожиданно я узнала нашу соседку, тетю Нину, мамину подругу.

Тетя Нина сидела расстроенная, подавленная, и из-за пазухи у нее торчала бутылка водки.

Как странно, а когда мы здесь жили, десять лет назад, тетя Нина не пила.

Какой пила, она капли алкоголя в рот не брала.

Что же с ней приключилось за десять лет, что всё так кардинально изменилось?

Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, присаживаюсь на скамейку рядом с Ниной, и делаю вид, что залипаю в мобильном телефоне.

А через минуту Нина, решив, что я не представляю угрозы, уже открыто вынула из-за пазухи початую бутылку водки и стала из нее сосать, причем с неимоверной скоростью.

Когда бутылка опустела, Нина вздохнула, ловко кинула ее в урну и передернула худыми плечами.

Потом она внимательно взглянула на меня.

– Девушка, а не одолжите ли вы мне рублей двести на бутылку недорогого алкоголя? Видите, я вам даже не вру, что на молоко и хлеб.

Вдруг она понизила голос и заговорила доверительно, как на исповеди:

– Дело в том, девушка, что алкоголику, чтобы опьянеть, нужно гораздо больше выпить, чем обычному человеку. А мне сейчас очень нужно опьянеть. Сегодня как десять лет… Десять лет прошло, ровно, с того дня, как мой муж, дочь, ее муж и годовалая внученька моя погибли.

В нашу легковушечку рано поутру врезалась фура. Водила уснул за рулем, и всю мою семью отправил на тот свет… скотина.

Вы спросите, был ли суд? Был. К ответу привлекли его работодателя. Он приказал отработавшему три смены дальнобойщику снова сесть за руль. А тот не мог отказаться, у него болела дочь. Он отец-одиночка. В общем, работодателя лишили лицензии и обязали выплатить мне компенсацию… ага, за мою семью. Четыре миллиона рублей.

Я к ним сначала прикасаться не хотела. Подруга моя и соседка, Верочка, очень поддерживала меня. Советовала отдать эти деньги на благотворительность.

Она к тому моменту уже совсем плоха была, жила в хосписе. Я ее там навещала. У Верочки дочь была. Хорошая девочка. Таисия. Не знаю, что с ней стало. И Вера не знала.

А как Вера умерла, я забрала те четыре миллиона со сберкнижки и стала пить по-черному. Вот когда упиваюсь до чертиков, все мне кажется, что и мои живы, и Вера жива.