Итак, я начал с того, что оказался в окружении так называемых «могил», подземных бункеров, расположенных в том же порядке, в каком «Древние» возводили свои жилые постройки. Похоже, у них были какие-то неясные, наивные и, естественно, ложные представления о «двух мирах», причем и тот и другой, если судить по оставленным свидетельствам, они представляли столь явственно, что я никак не мог понять, в чем они видели между ними принципиальное различие. Оно просматривалось лишь в незначительных, второстепенных, деталях и диапазонах излучаемых этими деталями волн. Вибрация, потревожившая участок плоти под моим правым коленом, похоже, исходила из мира, который Древние именовали «потусторонним». Гения, представившего пространство в виде кольца-спирали с односторонней плоскостью, они не поняли и отнесли в разряд шарлатанов.

Итак, я стоял среди крестов, замшелых, покосившихся, поваленных на ржавые оградки с копьевидными столбиками. Как я здесь очутился было не ясно мне самому. Во время долгих прогулок в окрестностях Пирамиды мне порой случалось впадать в задумчивость, и я выходил из этого состояния тогда, когда мысль, поглотившая мое внешнее внимание либо приходила к удачному разрешению, либо упиралась в глухой безнадежный тупик. Но тут толчок пришел извне, и я сразу понял, что не покину это место, пока не обнаружу его источник. Я замер, как столб, и начал осторожно поворачивать колено из стороны в сторону, чтобы определить направление поиска.

«Прогресс Есть Свобода»

слоган

Прежде, чем продолжить описание самого поиска, хочу внести некоторую ясность. Мне, конечно, могут тут же возразить: если «ясность», то почему «некоторая». Это те, кто считают, что «ясность» и «истина» – синонимы, т.е. понятия абсолютно тождественные. Жесткие, сухие экспериментаторы, они требуют, чтобы любая умственная конструкция: слово, группа символов, знак – была точным эквивалентом конкретной физической реальности. Стоит, говорили они, отступиться от этого принципа, как все наши вычисления, логические построения, программы, как бы доказательно они ни выглядели, превратятся в операции с «мнимыми величинами», не имеющими никакого практического приложения. Мол, это не более, чем игры, забавы, детские шалости; для тех, кто придает этому серьезное значение, они даже отыскали где-то в «анналах» определение «инфанты», которое словно лопалось уже в момент произнесения. «Инфанты», иронизировали эти скептики, выдувают «мыльные пузыри», которые лопаются, едва коснувшись первой попавшейся «точки». «Точками» на их языке означались любые импульсы, оставляющие след на мониторе. «Точка» фиксировалась, определялись ее параметры, величина заряда, данные сверялись с множеством справочников, и если в них не находилось аналогичной «точки», ей присваивалось новое название, под которым она и заносилась в Каталог.

«Инфанты», впрочем, тоже умели за себя постоять. Экспериментаторов они называли «крохоборами»: тоже словечко из «анналов», звучащее как ритмичный шорох и сухие щелчки роботов-уборщиков, ползающих по полам и стенкам рабочих секций, собирающих в накопители окурки, обгрызенные ногти и отдирающие комочки жвачки от столов и изнаночных поверхностей мониторов. Этот «мусор» считался – и справедливо! – одним из «атавизмов». С этим явлением пытались бороться, искали «авторов» по зубным прикусам на окурках и жвачках, но дело это оказалось столь хлопотным и затратным, что на него плюнули и запустили в секции специальных роботов-уборщиков. Первое время они, конечно, мешали: елозили под ногами, выхватывали из пепельниц тлеющие окурки и тут же тушили их в чашках с недопитым кофе – не исключено, что это были приколы программистов! – но вскоре к этим гаджетам (их называли «ЧЕЛы» – Чистота Есть Любовь), привыкли, и если такой ЧЕЛ – случайно подвертывался под руку во время работы, его просто смахивали на пол легким движением кисти. ЧЕЛы ломались, их чинили, но эти затраты не шли ни в какое сравнение с расходами на изучение прикусов и содержание штата «следаков», сличавших эти улики с зубными формулами в стоматологических картах.