– Да, ваше превосходительство.

Атис бы сел, да ноги не сгибались. Почему он спрашивает? Какое отношение это имеет к делу? Что он, черт возьми, задумал?

Лорд макнул перо в чернильницу и что-то размашисто подписал.

– Гвидо, отнеси это в Канцелярию. – Магистр подул на бумагу, чтобы засохли чернила, затем свернул в свиток и перевязал белой лентой. – Лорианне лично в руки.

– Да, мой Лорд. – Гвидо принял свиток и, бросив на Атиса высокомерный взгляд, удалился.

Его превосходительство внимательно проследил за ним до двери, затем устало откинулся на спинку своего огромного кресла.

– Куфийцы бывают очень и очень упрямы. Знал я одного, он был с юга, почти всю жизнь прожил в пустыне, как там ее?

– Шаксын-Чул, ваше превосходительство.

– Да, верно. Так вот, этот куфиец был гнусным заговорщиком. Его поймали мои люди, когда я еще был капитаном призраков. Мы требовали имена сообщников, посадили его в темницу, пытали, а он так и не произнес ни слова. Даже спустя год пыток молчал, оставаясь верным своей истине. Я очень его уважал за это. Даже казнить решил сам. Так ничего и не сказал, собака, – рассмеялся Лорд. – Могу ли я ожидать от вас той же преданности?

– Разумеется, ваше превосходительство. Даже большей.

– Что ж, хорошо. Грядут перемены, Варан. Большие перемены, – молвил он устало и дернул ушами. – И я должен знать, кто на стороне истины, а кто недалекий трус. Вы ведь на стороне истины?

– Безусловно, милорд, – Атис почтительно кивнул. Разговор предстоял длинный.

– Вы уверены, Варан? – голос Ибекса звучал все так же холодно.

– Я не изменю своего решения, милорд. И не буду это подписывать.

– Что ж, я уважаю ваше мнение, Варан. Жаль, что оно не совпадает с моим, – вздохнул Лорд с толикой притворства. – Очень, очень жаль.

– Я понимаю, милорд, – процедил Атис сквозь зубы. Хуже просто не могло быть. – Вы… вы отстраните меня?

– Зачем бы мне это делать? – Лорд изобразил искреннее удивление. – Нет-нет, возвращайтесь к работе и ни о чем не беспокойтесь.

От Лорда-Магистра Атис вышел опустошенным, высосанным до цепенящей усталости, едва держась на ногах. Ибекcу он больше не нужен, тот не прощает подобных выходок. Теперь нужно быть предельно осторожным, один промах – и это может стоить ему жизни. Лорд-Магистр всегда изощренно избавлялся от своих врагов.

Наместник (пока еще наместник) уже шагал в жилые корпуса, где его ждала холодная постель и бессонная ночь в раздумьях, когда краем глаза заметил фреску, украшающую проходную залу. Атис невольно замер. Он ходил здесь уже добрый десяток лет, так давно, что фреска вышла за пределы его восприятия. Вот Альхор впервые спускается в теле хельминга: на нем сияющая тиара, по ветру развеваются белые волосы. Он воздевает руки, на которых нарисованы круги, и приветствует племя вестов. Говорит вестам, что он их новый бог, и велит преклонить колено. Некоторые убегают в ужасе, кто-то бросается на Альхора с дубиной и тут же сгорает в божественном пламени.

Следующая сцена – Альхор тянет руку к небесам и достает красную звезду. Сажает ее в грудь одного из вестов, и у того лопается голова. Мастер не поскупился на красный, изображая несчастного в языках пламени. Видя, что бедолаге теперь нечем есть, Альхор ловит ближайшую собаку, отрубает ей голову и сажает на плечи веста. И так происходит со всеми, пока вокруг Альхора не появляется сотня белых, черных и красных фигурок с головами животных. Все они нарисованы так размыто, что уже не различить силуэтов.

После Альхор в разных образах ведет их на войну. Звероголовые маги бросаются на чудовищ. А затем фреска повторяется, являя собой единое полотно. На ней не хватало одной-единственной сцены, которая изменила бы все: первая звезда, посаженная в тело несчастного веста, была голубой, и именно она превратила несчастного в чудовище. Уже после Альхор придумал превращать людей в полузверей, только в их телах звезда работала так, как надо. Атис невольно коснулся груди. Звезда под сердцем у всех Альхоровых созданий, и никто никогда не выбирает, кем быть – магом или монстром.