– Этот мальчик поможет мне освободиться от сомнений, – как будто сам себе ответил фараон.

– До сих пор я освобождала тебя…

– Мне нужен этот мальчик, – нервически вспылил Владыка Нила. – Этот несмышлёный предсказатель.

– Ты пригласишь его в спальню? – голос супруги взял басовые струны.

– Так ты об этом? Не беспокойся. Попки мальчиков меня не возбуждают. Я не любитель пробираться в спальню с чёрного хода. Я, перед которым распахиваются парадные двери… твоего дворца.

– Прости. Я тебя ревную, как тысяча гаремных жён, – поцеловала плечо мужа Тэйе.

– Кстати, они все недовольны мной.

– Пора их приструнить!

– Подскажи, как? Тебе внимают иноземные цари, – привлек к себе жену Аменхотеп Третий.

– Пусть забеременеют! Лучшее лекарство…

– Вот так рецепт. А говоришь, ревнуешь…

– Минута для семяизверженья – и год спокойной жизни.

– Что ж, потружусь. Но мы с тобой как будто избегаем…

– Я… Тутмоса боюсь. И… меня влечёт к нему, как к тайне. Заметил, какие у него уши? – от волненья потеряла дар речи Тэйе.

– Уши? – переспросил фараон, чуть не оступившись.

Ладья качнулась, приняв на борт знакомых пассажиров. Весла поднялись и опустились, выровняв скольженье по воде.

– Что у него с ушами? – не захотел терять нить разговора Аменхотеп.

– Они напоминают капитель, нежно вылепленную любящими руками…

– И эти уши слышат шёпот камня…

– А, может быть, он всё это придумал? Конечно, ведь сына нашего зовут не Эхнатон! И… он тоже сочиняет сказки. Вчера захожу в спальню, воспитатель спит. А маленький Аменхотеп, заложив ногу за ногу, что-то бормочет. Хотела разбудить Эйе, но сын не разрешил. Сказал, что сочиняет сказку… про Город Солнца, в котором все люди будут жить счастливо, где бедняки разбогатеют, – львицей замурлыкала Тэйе.

– Мой сын будет хорошим фараоном. А я? Хотел бы увидеть себя в камне таким, какой я есть.

– Увидишь, скульптор подрастает.

– Он будет в камне продлевать жизнь сына, а не мою. Я же присмотрел скульптора Бека, у которого в руках камень оживает. Не то, что у других. Как будто они сами все мертвы. Или напуганы…

– Так и есть, напуганы!

– И чем же?

– Криком матери. Многие женщины кричат во время родов, чтоб боги их услышали. Но боги все давно заткнули уши. А новорождённых пеленает страх, который как рубашка носится до смерти!

– Ты тоже кричала?

– Нет! Я слагала гимн сначала сыну, потом и Сатамон…

– Ей бы родиться мальчишкой…

– А сыну – дочкой?

– Может быть. Тогда по праву власть могла бы быть в его руках…

Эта прогулка по озеру не была похожа на все остальные, когда супруги вдоволь насладившись дарами и картинам природы, обычно приступали к познанию друг друга, умудряясь находить и вкушать неведомые плоды в своём шатре из льняной ткани, раскрашенной сценами победоносных похождений гривастых львов. Тогда гребцы слышали перемежающиеся с рыком стоны.

Ночь разговоров вместо ночи любви произвела на них, похоронивших слова в глубоких лабиринтах душ, непонятное впечатление: будто царствующие супруги всю ночь трудились как рабы…

5

В Фивах полюбили Амона со времен князя Яхмоса, изгнавшего гиксосов, правивших Египтом полтора века. Амон взбодрил кровь египтян. Жрецы объявили его Верховным богом Верхнего и Нижнего Египта.

Бог мстил за годы униженья, а фараоны побеждали в войнах, даже в тех, которые не зародились в мыслях. И, откупаясь наперёд, цари Вавилона, Ассирии и хеттов слали Египту несметную дань.

Аанен, первый жрец Амона и брат Тэйе, задумался…

В народе ходят слухи: жрецы выдумывают богов для собственного прокормления. Глупцы! Не понимают: один бог – две армии заменит…

Больше богов – меньше соглядатаев, а, значит, полнее казна…