А я теперь выгляжу как склочная баба, которая до того много о себе мнит, что до горящего раскаянием богача снисходить отказалась.

Но никакие склоки мне не нужны. Я просто не хочу вообще с ним общаться.

И видеть его не хочу. И слышать.

— Могу я хотя бы надеяться, что наше неприятное прошлое не будет мешать нашей общей работе?

— А у нас разве есть какая-то общая работа? — я смотрела на него в упор. — Или это вы о своём строительстве в центре города?

Радов снова нахмурил брови:

— Этот проект очень поможет городу. С учётом этого и разрабатывался.

— Ну, конечно, если вы так говорите, — пробормотала я и отвернулась к окну.

И вот это его сильно задело. Да как я посмела не поверить в чистоту его помыслов?

— Ксения, я не отказываюсь ни от чего только что сказанного, но прошу тебя помнить — этот проект очень для меня важен. И с мэрией у нас всё идёт гладко. Предпочитаю, чтобы так всё и оставалось.

Так вот за кого он меня держал… За мелкую пакостницу?.. После яростной пикировки пару дней назад в ресторанчике решил, будто я опущусь до каких-нибудь, прости господи, диверсий?

Но вместо того, чтобы поступить, как любой благоразумный взрослый человек, я прищурилась.

— Надеюсь, и вы меня поймёте. Я ваши предпочтения в расчёт не принимаю.

Мы были уже совсем недалеко от мэрии, и я могла позволить себе этот маленький демарш. Внутри всё зудело от желания поквитаться — слепого неутолённого желания, съедавшего меня все эти годы. И, к сожалению, желание это средств не выбирало.

— Ксения, — в низком голосе Радова прорезались стальные нотки. — Я настоятельно рекомендовал бы придерживаться нейтралитета и не лезть в эти дела.

— А иначе что? — я приподняла бровь, поглубже заталкивая горечь, пытавшуюся просочиться в мои слова. — Что вы предпримете, Максим? Проучите меня как следует, да? Как тогда, в подъезде?

Радов смотрел на меня в полнейшем недоумении.

— В каком подъезде?

Авто начинало замедлять ход. Впереди уже маячило крыльцо знакомого серого здания. А меня начинали душить предательские слёзы.

— В каком подъезде? — придушенно повторила я, сграбастав лежавшую на коленях сумку, и сама не поняла, как скатилась на ты. — Да тебе что, Радов, память отшибло?

Он рассматривал меня с откровенно помрачневшим лицом, видимо, ожидая что я всё-таки объяснюсь. Не дождался.

— Я… понятия не имею, о чём ты сейчас говоришь.

Авто ещё как следует не затормозило, а я уже распахнула дверцу и вылетела наружу. Меня колотило.

— Ну ты и сволочь, Радов. Ну ты и сволочь… — и я шваркнула автомобильной дверцей, скрывшей от меня его потрясённое лицо.

19. Глава 19

Какой, мать его, подъезд? О чём она вообще говорила?

И какого он вообще сейчас об этом подъезде думает?

Фомин по результатам встречи с мэром сегодня к нему вопросов не имел. Зато Вика оказалась на редкость словоохотливой.

И если в любое другое время он особенных проблем с этим не имел, то сегодня бесконечные рассказы о её клубных приключениях его быстро утомили.

Справедливости ради, за последние несколько дней он вымотался так, как уже давно не уставал. И почти наверняка потому что одна конкретная помощница мэра заставляла его мозг работать с удвоенной силой.

— Ты сегодня какой-то не особенно разговорчивый, —­ надула губы Вика.

— Может, потому что рта раскрыть не успеваю, ­— пробормотал он прежде, чем сообразил, что высказался вслух.

— Офигеть поговорили, — вот теперь она точно обиделась, но отключаться всё-таки не спешила.

— Извини, — отозвался он, хоть и не видел причин извиняться. Вика болтала без умолку и интересоваться тем, как прошёл его день, не спешила. Он этого, впрочем, совсем и не жаждал. Просто отметил как факт.