Во избежание подобного хотя бы сегодня, решаюсь на шаг, который приводит меня в шоковое состояние — позавтракать. Для меня это нечто из разряда фантастики. Я скорее поверю в существование инопланетян, призраков и в прочие сказки, чем в то, что когда-то начну есть по утрам. Но какая-то капля здравого разума ещё остается в моей черепной коробке, и я прекрасно осознаю - сегодня это просто необходимо.

                Правда, кто говорил, что жизнь в очередной раз не повернется ко мне спиной? Тот факт, что в холодильнике нет ничего кроме сока и всякой ерунды вроде кетчупа, майонеза, горчицы меня совсем не удивляет. Родители уехали и всю еду забрали с собой к друзьям. Видимо, даже они не ожидали такого поворота событий. Ну как бы, что теперь делать? «Не мазать же соус из вышеперечисленных вещей на хлеб», — говорит мой трезвый разум. «Мазать!», — тут же отзывается урчащий желудок, которому я беспрекословно поддаюсь.

                 Когда доедаю эту ядовитую смесь, меня осеняет блестящая идея: можно было попросту съесть пару кусков хлеба без ничего. Почему я не удивлена? Вот просто-напросто интересно - одна я иногда чувствую себя полнейшим идиотом?

                К слову, предстоящий учебный день тоже не радует изобилием прекрасных событий. В предвкушении пары Яна Дмитриевича голова кругом шла. Одновременно и ждала его и хотела, чтобы начался какой-нибудь конец света, и не пришлось никуда идти. Вот такая я особа — сама не знаю, чего желаю. Но мне слишком не терпелось увидеть выражение его лица после того, как я блестяще расскажу доклад.

 — Лерочка, дай списать конспекты по английскому, — прицепился бывший одноклассник.

                И видимо это мне небесная кара за все грехи, раз мы попали в одну группу. Всё детство, как бы глупо не звучало, он дергал меня за косички, а один раз даже кинул в волосы жвачку — в долгу, конечно, не осталась. Видимо, ему действительно необходимо списать, иначе в жизни не решился бы подойти ко мне. Вряд ли, дала бы ему тетрадь, даже если бы у меня был конспект.

 — Не заслужил, — конечно, говорить о том, что его нет не захотелось.

 — Ну, пожалуйста, очень тебя прошу, — похожие способы упросить меня продолжаются на протяжении пяти минут, отчего мы совсем не замечаем вошедшего в аудиторию преподавателя.

 — Сказала же — нет! — возражаю более грубо и со злостью на лице.

 — Вот почему ты всем даёшь, а мне не даёшь?! — чуть ли не кричит он, не замечая двусмысленности своих слов, аудитория сразу начинает наполняться заливистым хохотом, а я — злостью. Его счастье, что он сразу отходит и садится на своё место, кинув напоследок:

 — А я ведь даже влюблён в тебя был в третьем классе.

 — Прекращайте выяснение своих отношений, для этого есть перемены, — привычным уверенным тоном заявляет Ян Дмитриевич, вальяжно умащиваясь на стуле.

                Аудитория послушно затихает, а я не узнаю в этом воспитанном, приятном мужчине мою вчерашнюю занозу в заднице. Может, мне приснилось? Может же такое быть? Последствия гриппа, может, вот и чудится всякое разное?

                Вдруг, встречаясь взглядом с учителем, вижу ехидство в глазах, а губы его расплываются в язвительной ухмылке.

 — А сейчас Щербакова расскажет нам о Германии… Прошу, — жестом руки указывает мне выйти к доске.

                 Ну конечно, приснилось, ага. Не понимаю, как в человеке одновременно могут помещаться две такие разные личности? Одна — доброжелательная и всегда готовая прийти на помощь, а другая — язвительная, которой лишь бы кольнуть посильнее. Или это только я ему так не приглянулась?