– Городские булочки, вы где, отзовитесь!

Железная щеколда ворот начала подпрыгивать и издавать громкий скрежет.

– Лешка, пошли посмотрим, кто это орет у калитки? – предложила я брату, испуганно вскакивая со стула.

– Разве не слышишь, стучит соседка баба Маруся, твоя подружка, – отмахнулся он.

– Пошли вместе, удостоверимся.

– Отстань, я строгаю. Сама сходи.

Брат с увлечением чиркал по дереву перочинным ножом.

– Нет, мы везде будем вместе, – твердым голосом сказала я. – Разве забыл, что наказывала мама?

– Да с тобой хуже, чем с мамой, – бурчал брат до самой калитки, отстаивая право не подчиняться кому попало.

Наступала ночь, поэтому я промолчала.

Баба Маня принесла банку молока.

– Ось, парное. Мамка наказывала, пейте на здоровье. А то от городских разносолов одни глазюки у вас торчат. Наши местные ребята сбитые, с румянцем во всю щеку. А вы кожа та кости! – простонала баба Маня, жалостливо окинув наши худенькие фигуры. Стало немного обидно – я ведь считала свою фигуру спортивной.

Потом мы посидели на лавочке, отмахиваясь от комаров ветками. С каждым мгновением становилось все темнее. На желтое пятно луны наползала сизая туча. Я зевала, невпопад отвечая на вопросы соседки. Очередной зевок чуть не оглушил меня. Из глаз выступили слезы.

– Идите спать, поздно уж. А то, не приведи господи, челюсть вывернешь, – баба Маня сочувственно погладила меня по голове. – Не боитесь одни? А то пошли ко мне. У меня в хате прохладно, полы земляные.

– Нет, мы не боимся, – быстро вставил Алешка, опасаясь, что я соглашусь.

– Дыхать тяжело, видать к грозе. Поясницу ломит и коленки крутит. Ну, бегите, окна закрывайте да на дверь крючок накиньте. Скоро Илья на колеснице выкатится. Вон и пылюка уже побежала по улочке.

– Какой Илья? – встрепенулась я. Дремота улетела прочь, как ее не было.

– Небесный царь. Он всегда в грозу по небу гуляет, громы и молнии кидает на землю, на колеснице катается.

– Зачем?

– Совсем ничего в городе не знают… – прошамкала бабка. – Видите, какой всполох яркий? Это Илья чудить начинает.

Она ткнула палкой вверх.

В небе действительно замигали зарницы, подсвечивая низкие облака. Баба Маня встала. Оперлась на палку. Встрепенулся спящий кот Васька, верным стражем бродивший с ней повсюду. Выгнул худую спину дугой, блеснул желтыми глазами и тоже зевнул.

– Пошли, Васька, до хаты. Спокойной ночи, горожане, не струхните в случае чего!

Рыжий Васька мяукнул хриплым голоском.

Туча сползла с луны, и мы, задрав головы, гадали, долго ли ночная лампа пробудет на небе. Лешка предсказал, что луна выглянула на минуту, и я согласилась. От пятнышка луны в считаные секунды остался лишь выщербленный кусок, да и тот грозился полностью исчезнуть.

По ногам прогулялся ветерок и, осмелев, взлетел ввысь. Сначала он тронул деревья. Листья испуганно вздрогнули. Затем промчался по дороге, подняв фонтанчики пыли. Невидимые в темноте комары с ноющим писком прятались в траве. Лешка довольным голосом заявил: «Туда им и дорога!»

Яркая зарница прочертила небо и упала за реку. На краткий миг стало светло, как днем. По дороге шаркала согнутая бабка, за ней, подняв хвост, трусил кот. В призрачном свете рыжела его худая спина с тощим облезлым хвостом.

– Как Баба Яга, и рыжая нечисть рядом, ты смотри! – ахнул братишка.

Мы юркнули во двор, с трудом задвинули засов на воротах. Ночная улица превратилась в сказочное царство тьмы.

3

Мне было не по себе. Я взяла брата за руку. На этот раз он не отстранился. Видимо, ему тоже было неспокойно. Без препирательств нырнули в синеву палисадника, стараясь как можно быстрее захлопнуть ставни. Крючок на окне спальни никак не хотел цепляться за колечко. Створки со скрипом разъезжались в стороны, кривились.