Начало темнеть. Охранники крикнули, чтобы выбирались из ямы. Вовка не заметил, как все куда—то делись, они остались вдвоем с Бобровым. Их повели по дороге в село. Пахло хлебом. Только сейчас Вовка заметил, как он проголодался. После прошедших событий, его большей частью тошнило и о еде не думал.

Их привели в какой—то двор, с крыльца дома на них смотрел немолодой мужчина с седой короткой бородой в небольшой серой папахе. Он крикнул охранникам и те повели пленников в небольшой каменный сарай. Когда дверь захлопнулась, Вовка с Бобровым облегченно вздохнули. Теперь можно было обсудить их положение.

– Да, сходили за водкой… Ты ещё говорил, шуганули, раны зализывают…

– Суки, ненавижу, – Боброва трясло от холода.

– А где твой бушлат? Чего ты в одном хэбэ?

– Да…, ладно… эти забрали, – он кивнул в сторону двери.

Вовка впервые был благодарен Ерохину, что поменялся с ним бушлатами. Он снял его и протянул Боброву:

– На, погрейся.

– Спасибо, трусит всего…

Они в темноте исследовали сарай. Ничего кроме сена и какого-то тряпья в углу сарая не нашли. Так на нем и улеглись.

– Что теперь? – Вовка почувствовал, как тепло, оставшееся после ватника, быстро улетучивается. Съёжился, – Думаешь, нас кто—то найдет?

– Вряд ли. Мы теперь для наших – небоевые потери.

– В смысле?

– Да какие смыслы?!… Дезертиры мы! Мать их! Теперь даже, если освободят, могут в тюрягу посадить.

– Это ещё почему? – Вовка приподнялся на руке, возмущенный такой перспективой.

– Дурак ты, Тонкий. Ладно я, а ты вообще самовольно покинул пост, чо не понятно?! Послал бы Ероху… Чо ты его, бздел? Блин! Да, ладно…

– А сам?

– Я… я Ерохе обязан. Он меня в бою… Короче, не мог я ему отказать, – Бобров съёжился. Вовке передавалась мелкая дрожь.

– Чего ты? Не согрелся? Дрожишь весь, – он прикоснулся тыльной ладонью ко лбу Боброва, – Да ты горишь весь, у тебя температура…

– Да, ладно, сейчас доктора вызовем, – саркастически заметил Бобров.

Вовка лег на спину, обдумывая сказанное Бобровым о дезертирах. Как глупо и нелепо вышло.

Под дверью что-то зашуршало. Вовка напрягся. Шум утих, только послышались чьи—то легкие удаляющиеся шаги. Он подошел к двери. Под ней лежал сверток, завёрнутый в светлую тряпку. Вовка нагнулся, развернул. Это был кусок лепёшки.

– Сань! Тут нам пожрать принесли! – он подошел к Боброву и протягивая кусок. Они с жадностью проглотили лепёшку.

Всю ночь почти не спали, было холодно. Вовка уже не стал забирать свой бушлат, думал, что Боброву ещё хуже. Утром дверь открыли и вошли два вооружённых человека славянской внешности. Вовка встал и уставился на вошедших, не понимая, кто они такие и как они тут оказались. Бобров продолжал лежать, согнувшись в три погибели.

– Прокыдайся, москалык!

Один из вошедших ударил его ногой. Бобров простонал и попытался подняться.

– Да, что вы, мужики! Больной он! Пусть отлежится! – попытался защитить Вовка Боброва, – Вы что, из Украины? – удивлённо уставился он на парней.

Парень поменьше ткнул его в живот прикладом. Тонков согнулся, не столько от боли, сколько от неожиданности.

– Нэ твое, падла, свыняче дило! Пишов!

Его схватили за шиворот и вытолкали из сарая. Боброва вытащили следом. Возле сарая стоял Ахмет с несколькими боевиками.

– Ахмет, тут москалю погано, можэ швыдку выклыкать?

Боевики захохотали.

– Сейчас лечить будем, раздевайся!

Бобров опасливо посмотрел на Ахмета. Принесли два ведра воды.

– Давай, давай, москаль! – подгонял один из украинцев.

Бобров разделся, его окатили из ведер ледяной водой. Он весь сжался, простонал.

– А теперь, беги! – Ахмет перезарядил автомат, – Вперёд! По кругу!