– Спасибо, – улыбнулся Вовка. Айна кивнула и улыбнулась в ответ. Она слегка опустила голову, а глазами продолжала с любопытством смотреть на него. Впервые он видел её так близко, сред бела дня, лицом к лицу. Огромные карие глаза на белоснежном лице смотрели с какой—то лаской и нежностью. Грудь наполнилась тревогой и он почувствовал себя неловко. Что если он выглядит сейчас, как чучело? Он и раньше чувствовал, что волосы можно было заплетать в небольшие косички, а рыжая борода была уже такой, за которую можно было крепко и надёжно схватить. Но уже несколько месяцев толком не видел своего отражения. Да и рожа, скорее всего, вся перепачканная мазутом тоже, наверное, выглядела не ахти. Он смутился, – можно было бы попробовать завести, – произнёс он, – да бензина нет.

Айна внимательно проследила за его губами, а потом зашла в сарай и постучала по самодельному металлическому баку. Вовка наточил с полведра бензина, залил в бак и долго ходил вокруг «Москвича», раздумывая, что ещё проверить. Заводить не решался. Появилась нервная дрожь, что не заведётся, а ещё и от того, что закралась шальная мысль – взять вот так, сесть с Айной и рвануть в Россию. Девушка, наблюдая за Вовкиными раздумьями, неожиданно подошла и показала, покрутив в воздухе рукой, чтобы он заводил.

– Завести? – Вовка больше спрашивал не её, а себя. Готов ли?

Айна часто закивала. Вдруг ему показалось, что она понимает его, но до сих пор не проронила ни слова.

– Ты не разговариваешь? – спросил Вовка и дополнил сказанное характерными для глухонемых жестами.

Глаза девушки вспыхнули радостью и интересом.

«Ты знаешь язык жестов?» – спросила Айна, ловко жестикулируя руками и пальцами.

Вовка вздрогнул. Не то, что бы он испугался, что она глухонемая, скорее этим она утвердила его догадки и более того – мечты. Да—да, мечты. Он и раньше замечал, что с девочкой почти не разговаривают, говорят только короткие фразы или показывают руками. Ему иногда казалось, что если бы она была глухонемой, то он бы смог с ней «поговорить», ведь вряд ли кто в округе знает этот «язык». И вот теперь призрачные грёзы превращались в реальность. Она и вправду оказалась глухонемой. В другом мире это могло и должно было бы вызвать сочувствие, но сейчас ему казалось, что её неполноценность была скорее достоинством, особым даром её и даром ему, о котором он даже не мог мечтать.

Каким же нелепым кажется этот зигзаг судьбы, когда глухонемая девочка за тысячи километров от дома становится самым желанным и долгожданным собеседником. Теперь то многое, на которое Вовка не мог получить ответы, становилось понятным. Айна оказалась племянницей Исмаила и его жены и двоюродной сестрой Ахмету. Её родители погибли раньше, в конце восьмидесятых. Она училась в спец интернате в Грозном, но с началом боевых действий в декабре девяносто четвёртого, интернат распустили и её к себе забрал Исмаил. Ей было чуть больше пятнадцати. Она тоже была ужасна рада, что Вовка понимает язык жестов и с головой кинулась «болтать», стремясь выплеснуть всю накопившуюся энергию, впечатления и чувства за время своего вынужденного «молчания». «Говорила» больше Айна, а Вовка наслаждался её грациозными и, в то же время, лаконичными и лёгкими движениями, да и не мог он продышаться никак. Грудь сдавило от волнения и накатившей радости, словно сбывалась самая заветная его мечта.

«Разговор» оборвал Исмаил. С тревогой посмотрел на Вовку, затем на Айну. Девочка опустила голову и удалилась.

– Ты понимаешь, что она показывает?

– Понимаю, – нехотя ответил Вовка, жалея, что об этом стало известно Исмаилу.