Замызганный контрактный неспешно подкатил к клумбе тачку, наклонил ее и вывалил на землю здоровенную груду навоза. Мгновение – и Тео вскочила, зажимая руками нос.

Ну что же за человек-то такой… неудачный!

– Ты что творишь, идиот! – рявкнул, нависая над полудурком, неизвестно откуда вывернувшийся кузен. На фоне рослого холеного Герберта контрактный казался совершенным заморышем. Тощий, грязный,, в обвисшей мешком одежде, он выглядел как выбракованный полуфабрикат человека.

– Спятил? Совсем не соображаешь? – продолжал разоряться Герберт. Контрактный, ссутулившись, тупо смотрел в землю и молчал.

– Ты зачем притащил сюда эту дрянь? Чтобы весь сад провонять?!

– Вы сказали, что… ну… клумбы удобрить нужно… – разродился наконец-то объяснением контрактный.

– И что?! Я же не говорил делать это сию же минуту, остолоп. Неужели такие очевидные вещи нужно объяснять?! Видишь – госпожа Теодора на прогулку вышла, воздухом подышать. Ну так подожди немного, за пару часов цветы не завянут. А вечером займешься удобрением. Ну что за тупица! – коротко размахнувшись, Герберт отвесил контрактному хлесткую затрещину.

И ушел.

Просто развернулся и ушел.

А контрактный остался стоять, все так же равнодушно-бессмысленно глядя в землю. Оторопелая Тео открыла рот. Закрыла. Снова открыла.

Это было… Это было… Да как это вообще возможно?! Ударить наемного работника, вот так просто, как будто это нормально! А контрактный! Он же вообще ничего не сделал. Просто стоял, как мебель, и моргал.

Может, он действительно идиот? В смысле, умственно неполноценный.

Словно подтверждая ее слова, контрактный медленно опустился на колени и начала загребать навоз обратно в тачку, переваливая его через бортик руками. Все еще ошеломленная Тео подошла к нему, остановившись у края дорожки.

– Не надо. Не спеши. Я все равно уже ухожу.

Контрактный застыл, как сломанная механическая игрушка.

– Я… я не подумал. Простите, госпожа.

Говорил он медленно, словно во сне, и все так же смотрел куда-то вниз – то ли на землю, то ли на свои руки. Тео тоже на них посмотрела – грязные, жесткие даже на вид, с неровно обломанными ногтями.

– Ничего страшного. Я сижу тут уже больше часа и действительно собиралась возвращаться.

Тео переступила с ноги на ногу, мучительно соображая, чего бы еще сказать. Конечно, можно было просто уйти – и так было бы, наверное, правильно. Но Тео ощущала вину и тяжкую, мучительную неловкость. Такое же чувство она испытала, случайно отворив незапертую кабинку туалета – и нос к носу столкнувшись с девушкой, которая меняла тампон.

– Ты хорошо справляешься, – зачем-то похвалила контрактного Тео. – Так много заданий – а ты все успеваешь.

Она не знала, угадала ли правду или ошиблась, но парень действительно все время суетился во дворе: копал, чинил, таскал какие-то бесконечные мешки и ящики. Тео ни разу не видела, чтобы он слонялся без дела. А поэтому решила, что не будет такой уж нелепостью похвалить работника за усердие – пусть даже не самое интеллектуальное.

Контрактный медленно поднял голову. Лицо у него было густо припудрено пылью, и частые дорожки пота прочертили в ней карту ручьев и рек. На этой грязной просоленной коже нелепым контрастом светились глаза – серые, с ярко-голубым, словно прорисованным кисточкой, ободком.

– Я… ну… стараюсь, – контрактный дернул ртом то ли в гримасе, то ли в улыбке. – Вы бы шли отсюда, госпожа. Навоз все-таки. Воняет.

– Да. Конечно. Уже иду, – все еще растерянная, Тео отступила на шаг и снова остановилась. Чувство неловкости никак не унималось, и нужно было сделать что-нибудь посущественнее… Например, дать чаевые или что-то вроде того… Привычным движением она сунула руку в карман, но нащупала там только конфетку и пару фантиков.