Знаю я Неаполь, Ниццу,
сотни сцен в родном краю.
Есть такая танцовщица,
говорят, еще в раю.
Если б знать, что есть такая,
я б покинул отчий край
и пешком дошел до рая,
но не пустят меня в рай.
И поэтому не надо
лучше Вас искать, просить.
К Вам любовь с доставкой на дом
суждено мне приносить.
Ночь темна, как в саже галка.
Слышу звон в моей крови.
Вы же Галка-зажигалка
для пожарища любви.
Вы, ей-богу, без изъяна.
Вы – березка, тополь, клен.
Говорят – поэт Фатьянов
третьи сутки в Вас влюблен.
На переднем нашем крае
Вспоминай меня, родная,
да почаще вспоминай.
На переднем нашем крае
пули свищут, то и знай.
Здесь от них не схорониться,
но того, кто встречи ждет,
вражья мина сторонится,
злая пуля не берет.
В жарких битвах закаленным
эти пули нипочем.
А веселым и влюбленным
на войне у нас почет.
Потому что, если любишь,
будешь милой дорожить.
И сражаться крепче будешь,
если крепко хочешь жить.
На переднем нашем крае
пули свищут, то и знай.
Вспоминай меня, родная,
да почаще вспоминай.
Не грусти, друг милый
Петь Ванюша перестал
и худеть заметно стал.
Может, надо сдобного
и тому подобного?
Не грусти, друг милый,
скоро мы придем домой.
Для гостей дорогих
приготовят пироги.
Нас девчата
будут крепко целовать.
Все солдаты
будут месяц пировать.
Отвечать Ванюша рад:
– Есть невесты у солдат.
У меня у одного
нет на свете никого.
И сказал тут старшина,
у него краса-жена,
а сестрица у жены,
как жена у старшины.
Тут ефрейтор отдал честь
и сказал, что дочка есть.
Взгляд, что клад, и волос рус.
Намотай себе на ус.
Буркнул Ваня тут под нос:
– Кто бы рюмочку поднес.
А насчет же сдобного —
ничего подобного!
Отважный танкист
Уходил молодой паренек на войну.
Коренаст, и силен, и плечист.
Говорили ему, что, видать по всему,
паренек от рожденья – танкист.
Как мечтал паренек, так и в жизни сбылось.
Думал силу проверить свою.
Это тоже сбылось, и ему довелось
проверять ее в жарком бою.
Вспоминая подружку в родной стороне,
он в жестокие схватки ходил.
И на верной броне, как на верном коне,
он пехоту в атаку возил.
И сметал он врага, как степной ураган,
но в бою его танк запылал.
И, слабея от ран, он пошел на таран
и по радио всем передал:
– Я охвачен огнем, но врагу не сдаюсь.
В сердце ненависть к немцам не сжечь!
Да простит меня пусть моя вольная Русь,
что не смог я машину сберечь.
И друзья по боям о нем песни поют,
и разводит баян баянист.
Он сражался в бою за отчизну свою,
как и должен сражаться танкист.
О храбром танкисте Вано
О храбром танкисте,
веселом Вано,
споемте, друзья боевые.
…От черного дыма
на свете темно,
зачахли цветы полевые.
Из рощи спаленной
прорвались враги.
«Пантеры» ползли по лощинам.
Вано, не успевший обуть сапоги,
повел боевую машину.
И, выбрав позицию,
встал за холмом,
готовя достойную встречу.
Он жег самоходки
смертельным огнем,
пехоту косил он картечью.
Четыре «пантеры» зажег он подряд
на поле, что стало как пашня.
Как вдруг оглушивший немецкий снаряд
попал в командирскую башню.
Заклинило люки.
Танк начал гореть.
Танкисты остались спокойны.
– Уж если, друзья, суждено умереть,
умрем, как солдаты, достойно.
Слабея от жара, от дыма и ран,
и в смерти своей победитель,
стальную машину повел на таран
отважный механик-водитель.
Весенние ветры в широких полях
качают цветы полевые.
О храбрых танкистах,
о верных друзьях
споемте, друзья боевые.
Трубочка вишневая
Подарила мне дивчина
трубку именную.
Потому я Антониной
трубку именую.
Трубочка вишневая,
пусть уже не новая,
но затянешься разочек —
будто меда съешь кусочек.
То-то сладко, то-то славно.
Очень правильная
Антонина Николавна,
Николаевна.
Закурю ее в ладонях
ночью перед боем,
заворкует, будто Тоня