Небо над нами Рацлава Зарецкая

Плейлист

Юджи – Ты не один

MBreeze – Утону

SOCRAT – Где Ты

Градусы – Видимо

KOLUNOV – Врут часы

Три дождя, Zivert – Выдыхай

Fadeeva – Чувствуй

Кошачий пират – Болеешь внутри

N.E.V.A. – Иди за мной

LYNX – Колыбельная

Jgolf – Такие как мы

МАЗЬ – Всё наладится

Заблудился я в небе – что делать?

Тот, кому оно близко, – ответь!

Легче было вам, Дантовых девять

Атлетических дисков, звенеть.

Не разнять меня с жизнью: ей снится

Убивать и сейчас же ласкать,

Чтобы в уши, в глаза и в глазницы

Флорентийская била тоска.

Не кладите же мне, не кладите

Остроласковый лавр на виски,

Лучше сердце мое разорвите

Вы на синего звона куски…

И когда я усну, отслуживши,

Всех живущих прижизненный друг,

Он раздастся и глубже и выше —

Отклик неба – в остывшую грудь.

Осип Мандельштам

Из предрассветной туманной дымки вынырнули две фары, похожие на желтые глаза великана. Старенький «Пазик», грохоча и чихая, медленно приближался к небольшой группе людей, что с волнением ждала тех, кто находился в автобусе.

– Не могли получше транспорт выделить, – пробормотала стоящая рядом со мной женщина средних лет с проступившей сединой в черных как смоль волосах.

Мы с Еленой Андреевной молча переглянулись. Она ободряюще мне улыбнулась, но по ее дрожащим рукам я видела, что женщина волновалась.

– Можно подумать, что если ребята пробыли целый год в плену, то их можно уже со счетов списывать, – донесся сзади мужской голос.

– Неуважение какое…

– Там, видимо, уже уважать нечего. После года плена что с ними стало, одному богу известно.

Все присутствующие одновременно повернулись к молодой девушке, стоящей особняком. На ней было голубое платье с накинутой на худые плечи тонкой кофточкой.

– Что? – она явно не поняла резкого внимания к ее персоне. – Разве я неправильно говорю?

– Они же наши мужчины… – подала голос Елена Андреевна. – Мужья, сыновья, отцы…

– Я вышла замуж только из-за его денег, – заявила девушка, ни капли не стыдясь. – Он сказал, что они большую часть времени в части сидят и в потолок плюют. Кто же знал, что его отправят в тот ад и что он в плен попадет? Я теперь каждую ночь буду думать, не убьёт ли он меня в приступе горячки!

Елена Андреевна хотела возразить ей, но автобус был уже совсем рядом. Остановился в нескольких шагах от собравшихся и со скрипом открыл дверь. По одному из него начали выходить мужчины в военной форме. Кто-то хромал, у кого-то были перебинтованы руки, у кого-то голова.

– Слава! – воскликнула девушка в голубом плате и повисла на шее у молодого паренька с большими голубыми глазами.

Я тихо фыркнула. Ну и актриса, Оскара ей за такую игру.

За девушкой, словно дождавшись разрешения, последовали остальные.

– Наш-то где? – Елена Андреевна всматривалась в толпу, которая образовалась у автобуса. Родственники оживленно встречали своих мужчин, половину из которых почти похоронили.

Я внимательно всматривалась в лица каждого вернувшегося солдата, но не узнавала в них Илью.

– Может, что-то попутали? – предположила я.

– Нет-нет, – замотала головой Елена Андреевна, – мне точно сказали, что мой сын вернется сегодня… Ох, да вот же он!

Всплеснув руками, Елена Андреевна кинулась к мужчине, который не был похож на того Илью, с которым я говорила по видеосвязи год назад. Человек, который с безразличием смотрел на прослезившуюся мать, был мне незнаком. Черты его лица заострились и стали суровыми и отталкивающими. И глаза, прежде светло-карие, сделались темнее на несколько оттенков. В них больше не горел задорный блеск, взгляд был холодным и каким-то неживым.

Я тяжело сглотнула и сжала ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Так и стояла на месте, не в силах сделать шаг к мужчине, возле которого со слезами радости на глазах суетилась Елена Андреевна.

В момент, когда в моей голове мелькнула трусливая мысль сбежать, чужой Илья посмотрел в мою сторону. Наши взгляды встретились, и что-то в этом мужчине поменялось. Глаза будто бы в миг посветлели, к бледным щекам прилила кровь, и безразличие во взгляде сменилось на некое подобие радости.

Вот он, тот Илья, которого я знала. Вернее, лишь маленькая его часть, но это уже что-то. Не все еще потеряно и, возможно, у нас двоих все же есть шанс на совместное будущее…

Нагретые весенним солнцем сосульки стремительно таяли. Капель приятно барабанила по карнизу, пробуждая в душе предчувствие лета. Я смотрела в окно, напротив которого стоял мой рабочий стол, и выслушивала очередные мамины переживания по поводу моей личной жизни.

– Тебе уже за тридцать, а ты все еще не замужем! Доживу я до внуков или нет? – высказывала она мне в трубку.

– Мне и одной хорошо, – в который раз повторила я.

– Да как может быть хорошо в одиночестве?! Неужели не хочется найти себе кого-нибудь да побыстрее?

Ага, такого же, как мой папа? Ленивого бездельника, который не только работать не хочет, но даже овощи для салата не может нарезать, пока сидит целый день дома. Нет, я, конечно, папу люблю, но замуж за такого мужчину не за что бы не вышла.

– Я нашла себя. Больше мне пока никто не нужен.

– Себя она нашла! – не унималась мама. – В чем?

– В издательском деле. Все, мам, мне некогда. За сегодня мне надо прочесть еще двадцать рукописей. Пока!

Не дождавшись маминого ответа, я нажала на отбой и отложила телефон в сторону. Прикрыла глаза и поводила ими туда-сюда, однако усталость и ощущение песка это не убрало. Пришлось закапывать специальными каплями от усталости глаз и только потом снова приниматься за работу.

– Варь, ты уже смотрела рукопись, что я тебе кинула в субботу? – Ко мне на крутящемся кресле подкатила корректор Лена.

Я оторвалась от монитора и посмотрела на нее поверх очков с защитными стеклами.

– Когда я успела, по-твоему? Сегодня понедельник.

– Ну, это же особенная рукопись. От моей подруги.

Лена – хороший специалист. Она всегда тщательно вычитывает тексты, не оставляя в них ни единой опечатки и тем более ошибки. Но каким бы хорошим специалистом не был человек, фраза «это же особенное» и намек на то, что я должна смотреть чью-то работу без очереди из-за блата, полностью меняет мое отношение.

Свернув документ, я открыла папку с присланными рукописями.

– Лена, – обратилась я к коллеге, указав на монитор, – здесь девяносто шесть рукописей, которые нам за прошедшие две недели прислали люди, мечтающие издать свою книгу. Половина из них наверняка полный бред, но я собираюсь просмотреть их все, потому что это моя работа – искать талантливых авторов. Ты прислала мне рукопись в субботу, поэтому она автоматически попадает в конец очереди и будет рассмотрена после этих девяносто шести. И не важно, чья она: твоей подруги, Сергея Безрукого или президента. Очередь одна для всех.

Лена виновато поджала губы и, буркнув тихое «извини», вернулась за свой стол. Я же снова открыла документ и продолжила читать, но тут мои умные часы дважды завибрировали, напоминая, что надо не только пройтись, но еще и попить.

На кухне топтались девочки из бухгалтерии, ждали, когда закипит чайник и обсуждали планы на лето. Я приветственно кивнула им и встала у раковины, чтобы сполоснуть свою кружку. В их разговор я не лезла, потому что с бухгалтерией почти не общалась.

– Мы с Мишей решили полететь в Таиланд, – поделилась своими планами Марина Панова, блондинка с длинными наращенными ресницами, яркими тенями, накаченной верхней губой и ногтями как у ястреба. – Пора уже повышать уровень, а то надоели уже эти Сочи.

– Ой, я была в Таиланде с девчонками в прошлом году, – воскликнула Вера Ерофеева, маленькая кудрявая девушка в круглых очках и извечных платьях в горошек. – Мне понравилось. Море чистое, теплое.

– А скаты там есть? – деловито спросила у нее Марина, сделав ударение на букву «ы».

Коллеги посмотрели на нее с удивлением.

– СкатЫ? – переспросила у нее Вера.

– Ну да, скатЫ! Я их ненавижу. Много их там?

– Ну, скатОв везде хватает, – хохотнула Рита Колганова, главный бухгалтер.

Все, кроме Марины, засмеялись. Панова явно не понимала шутки, хмурилась и возмущалась.

– Так много там в море скатОв? – не унималась она.

Чайник щелкнул выключателем. Улыбаясь, я налила себе кипятка, выбросила пакетик с заваркой и медленно побрела к себе.

Пусть Панова и была глупой куклой, но я ей немного даже позавидовала. У нее было, с кем отправиться на отдых, а у меня не было. С подругами постоянно планировалось, но никогда не получалось, потому что у них уже были свои семьи, с мамой было скучно, а одной – страшно. Пожалуй, путешествия были единственным, что я не могла себе позволить, будучи одинокой.

Так уж вышло, что я привыкла все делать одна: сидеть в кафе, гулять по улице, ходить по магазинам. Да и не так-то это и плохо, даже в чем-то хорошо: никто не мешает, делаю, что хочу, еще и под музыку, льющуюся их наушников. К тому же, я была полностью предана любимой работе, и часто засиживалась в редакции допоздна. Если бы нашла себе кого-то, то пришлось бы полностью менять привычный и вполне устраивающий меня режим, но и на это я была готова пойти, если бы встретила того, с кем буду жить душа в душу, как жили мои бабушка с дедушкой. Может быть даже ушла из редакции и попыталась написать книгу.

С детства я любила придумывать всякие истории, а став взрослой, лелеяла мечту однажды стать писателем. Ради этого выучилась и стала работать редактором, но, поняв, как сложно написать действительно хорошую книгу и издать ее своими силами, бросила эту затею и сосредоточилась на своей основной работе.