В Верхнем квартале Гуджарати серьёзные пожары с пламенем, злобно и без разбора рвущим один за другим стены, перекрытия и крыши домов малой этажности, с чёрной гарью и сажей, ужасающими всегда беспечное тут солнце, и невыдуманной угрозой людям случались крайне редко.

Разве может здесь какой-то захолустный пожар, поставив всех на уши, изменить привычный ход «однообразной вечности»13, утверждённый ещё в самом Начале, на самом Верху?

Славься, Святой Иэсо, нет!

Поэтому в самом центре квартала, несмотря на энергичный красный и бодрый белый цвета, в которые были окрашены выходящие на улицу широкие деревянные ворота, и день и ночь тихо дремала с перерывами на еду и пиво пожарная часть №6. С бесполезной карликовой каланчой и неухоженной, тронутой плесенью, ленинской комнатой, где начальник-гедонист периодически, голосом, разведённым скукой, вынужденно и по-быстрому проводил отвлекающие от небогатых радостей жизни 1979 года тоскливые отчётные мероприятия. Чуть оживляли их только «непротокольные» замечания «товарищей» участников:

1. Задымление в индивидуальном подвале старьёвщика Мирзы К. Устранено, несмотря на противодействие хозяина, мешавшего работе пожарного расчёта вызывающей песенкой «Меня зовут Мирза, работать мне нельзя…»

(Старый хрыч полностью охренел. – Замеч. участника.)

2. Возгорание чердака на ул. Жертв Интервенции в результате запуска малолетками так называемых «ракет» – туго скрученной старой фотоплёнки, завёрнутой в серебристую фольгированную бумагу и подожжённую с одного края.

(Чёрт, пробовал, у меня ракета не взлетает. – Замеч. участника.)

3. Два возгорания мусорных урн на Витринном проспекте. Ликвидированы в кратчайшие сроки. Отличился пожарный Гирэ А.

(Поймать бы урода, который бросается непотушенными окурками. – Замеч. Гирэ А.)

Одних людей природа выковывает. Других – выдувает. Гирэ был из вторых.

Женщины, видевшие в тот по протоколу день Гирэ на Витринном проспекте, рассказывали о нём как о «щекастом пожарнике».

Мужчины и школьники-озорники, отмечая его убедительную неуклюжесть, рассказывали о нём как о самом «жопастом пожарнике».

Две правды. В Гуджарати их бывало и значительно больше.

К объёму тела увальня Гирэ, похожего на экзотического борца сумо, окружающие, пространство и потенциальный противник – огонь относились с нескрываемым любопытством.

В карауле Гирэ неустанно поддерживал свою форму, выбирая питание в каталогизированном, устоявшемся за много лет меню.

В день зарплаты это был предпочитаемый ассортимент расположенного неподалёку ресторана «Алхино».

В иные дни это был приевшийся, но обильный рацион: яйца всмятку и щедро обваленные в муке маломясные котлеты, завёрнутые в газету «Гуджаратский коммунист» – из буфета театра юного зрителя, заходя в который Гирэ, как будущий отец, всегда успевал дать себе слово, что воспитает будущих детей культурными людьми.

Неизменной была лишь точка покупки пива с территории левобережного завода, который Гирэ вместе с боевым расчётом посещал согласно правительственному постановлению «Об укреплении мер противопожарной безопасности» не только в населённых пунктах, но и – о, мудрость вождей! – на объектах промышленности.

Разливая бурливое пиво по наполняющимся янтарным светом прозрачным поллитровым банкам из-под «закруток», заменявшим объёмистые кружки, пожарные выглядели как искушённые алхимики, добывающие элексир здоровья, который, как только им было известно, несостоятелен без оказывающего очищающее воздействие на органы пищеварения, печень и кожу жёлтого цвета, придававшего к тому же определённый уют обшарпанной обстановке комнаты политпросвещения.