-Бонсуар, мадемуазель, - сказал и направился к первой слева двери.

Я поторопилась и открыла перед ним дверь, за что была награждена белозубой улыбкой. В гостиной за небольшим столом сидела Ефросинья Викентьевна.

-Садись Ольга, - сказала она, и обратилась к мужчине на французском языке.

Когда Пьер, а это был именно он, поставил перед нами тарелки и ароматно пахнущими запеченными овощами, рыбой, сыром и оливками, и вышел, моя новая работодательница улыбнулась и сказала.

-О тебе я уже много узнала, а тебе, наверное, не терпится узнать о странной старухе?

-Ефросинья Викентьевна, вы не старуха, - замотала я головой.

-А кто же тогда, - усмехнулась она, - кем может быть человек в семьдесят пять лет? Стариком или старухой.

-Вы женщина в почтенном возрасте, - сказала я и смутилась.

Она засмеялась и показала мне на еду.

-Давай перекусим, у меня после всех этих удивительных событий разыгрался аппетит.

В углу комнаты стояла девушка, она подошла к столу, налила в красивые фужеры из графина напиток и опять отошла к буфету.

-История нашего рода мало чем отличается от сотен других историй дворянских семей во времена революций, - начала рассказ Ефросинья Викентьевна. - Когда в феврале семнадцатого года свергли царя и начались забастовки, стачки и демонстрации мой дед решил покинуть Россию. Он предвидел, что буржуазная революция - это только начало, дальше будет хаос и пока не поздно перевел все капиталы во Францию, продал фабрику по производству военной формы, конезавод. Только поместье продать не успел. Моему отцу тогда было восемнадцать лет, и он уехал вместе с родителями, бабушками и дедушками в Париж. А вот старший сын Василий остался в России, он сочувствовал революции, состоял в партии и был на то время вполне самостоятельным тридцатилетним мужчиной. Семьей, правда, еще не обзавелся. Но в роду Ольшанских было заведено поздно жениться.

Ефросинья Викентьевна замолчала, девушка принесла нам чай, разлила по чашкам.

-В Париже семья устроилась неплохо. Купили дом, выгодно вложили деньги в сталелитейное производство. Конечно, пока шла первая мировая война жизнь и во Франции была не сахар, но дед мой был предприимчивым человеком и наша семья не бедствовала. Мой отец пошел на войну добровольцем, был ранен и награжден военным крестом. А вот следы Василия затерялись в круговороте революций и войн. В двадцатые годы дед пытался его искать, но безуспешно. Мой батюшка женился в 1936 году на русской женщине, семья которой бежала из России в 1918 году, потеряв все свое состояние. Моя матушка, урожденная княжна Ознобишина, была последним отпрыском когда-то знатного и богатого рода. Через год, в августе 1937 родилась я. В нашей семье разговаривали между собой только по-русски, отмечались все православные праздники. И заветной мечтой моих родителей было возвращение в Россию. Дед отошел в мир иной перед самым началом второй мировой войны. Но он успел не только увидеть внучку, но и позаботился о семье. В очередной раз он предвидел ситуацию и перевел капиталы в Швейцарию, а семью отправил в самую глухую часть, в деревню в центре страны. Мой отец воевал в Сопротивлении, а потом стал соратником де Голля, которого он называл «визионер» – в переводе с французского – человек, который может предвидеть.

Ефросинья Викентьевна вздохнула и посмотрела на меня. Я слушала, затаив дыхание. Перед глазами проходили картины революций и войн, вспоминались книги и фильмы. В рассказе пожилой женщины не было никаких ужасов, а может она про них просто не упоминала.

-Заговорились мы с тобой, время уже второй час ночи. Родителям так и не удалось осуществить свою мечту, её решилась осуществить я. Когда моего мужа Шарля не стало, я приехала в Россию. Это случилось десять лет назад. Мой сын не понимает, и до сих пор не одобряет, моего решения, - она высоко подняла голову, - но я, слава Богу, и благодаря моему предприимчивому деду и деловой хватке мужа могу позволить себе такой каприз, как восстановить поместье и жить так, как хочу, - твердо закончила Ефросинья Викентьевна. - Спокойной ночи, Ольга, у нас еще будет время поговорить. Иди, отдыхай.