Меня тогда одолела такая головная боль, что потемнело в глазах. Я то теряла сознание, то приходила в себя, а Исольда продолжала тащить меня к нашему транспортному средству. Я ничего не помню – только как проснулась следующим утром с такой слабостью, что едва держалась на ногах. Я украла воспоминания родителей и спрятала их в бутылочке для надежности. Не знаю, вернутся ли они к Мами и Папе, если вылетят оттуда, или же попросту исчезнут. Туман во флаконе, который я все еще сжимала в кулаке, принял форму маленьких незабудок.

У магии жестокое чувство юмора.

По моей спине пробегает холодок.

Исольда прикасается кончиком своего мизинца к моему – скрепляет обещание. Я не сопротивляюсь, несмотря на то, что подушечки моих пальцев неприятно леденеют.

– Ладно, – огрызаюсь я, пока еще могу сдерживаться. – С утра выдвигаемся на запад.

Возможно, это иллюзия, но магия под кожей будто бы удовлетворенно вибрирует. Я покрепче сжимаю кулак, чтобы ногти впечатались в серебристые линии, словно это может остановить их ток по венам.

Исольда взволнованно подпрыгивает и спешит готовиться к поездке, а я еще долго наблюдаю за размытым золотым абрисом горящих вдалеке костров. Знаю, что нужно шевелиться, но придавило тяжелыми мыслями. Вожу пальцами по рисунку-компасу бессмысленными, бесконечными кругами.

Смотрю на остатки лагеря на берегу – там люди тушат костер, собирают разбросанное барахло и ползут по домам поспать хоть пару часов перед началом нового дня. Под конец вечеринки фейри обычно настолько устают или напиваются, что им становится лень принимать человеческий облик, и они перемещаются по улицам в виде бледных прыгучих сгустков света.

Говорят, что границы между мирами размывались не только в Ревелнокс. Фейри жили среди людей, заключали с ними сделки, влюблялись в них. Они впускали людей в свои чертоги – как равных, как творцов, как друзей. Но это было в давние времена; теперь же между смертными и фейри пролегла глубокая, полная недоверия трещина. Фейри стараются бывать в нашем мире как можно реже, а смертные видят края Благого и Неблагого Двора только через порталы, которые открывают сами фейри.

И так даже лучше.

Только не для тех из нас, кто живет между этими мирами, но не принадлежит ни одному из них.

Наконец я заставляю себя взяться за дело. Нужно немного поспать и сразу же отправляться в путь, так что следует подготовить Судьбу к поездке.

Узкое пространство между примятой травой и днищем вагончика как будто обнимает меня, когда я проползаю между колесами в ночной тиши. Ни зги не видно, потому что костры уже потушены, а темноту освещает только луна.

К счастью, я делала это столько раз, что могу повторить вслепую. Руки двигаются автоматически, открывая ящик за задней осью Судьбы. Крышка мягко откидывается на смазанных маслом петлях, я откатываюсь влево. Сколько раз возня с этим ящиком заканчивалась синяками под глазами и кровавой пеной на губах, но заправка – это та работа, которую Исольда за меня сделать не может.

Я глубоко вдыхаю, прижимаясь ребрами к земле, и направляю ток магии к кончикам пальцев.

Я не очень понимаю, как тут все устроено, каким образом механизм хранит собранную магию, но мне не особо и важно. Главное – не забывать примерно раз в неделю заправлять ящик магией, в зависимости от длительности пути и скорости, и тогда вагончик едет. Каждый смертный чародей может единовременно призвать лишь определенное количество магии, но я достигла этого предела всего раз, в ночь нашего побега из дома. Мне кажется, что достигла. Возможно, я бы смогла и больше, если бы не вырубилась от боли.