Я улыбаюсь.

– А Папа уже места себе не находил. Он настолько обрадовался, что она вернулась, что чуть не задушил нас всех в объятиях. – Голос Исольды смягчается. – Потом он подхватил тебя на руки, прижал к себе. Они осмотрели нас обеих и решили, что мы – идеал.

Я представила нас в младенчестве. Представила, что я – идеал. Нас двоих – со складочками, с пухлыми щечками, с папиными темными вихрами, на руках у родителей, рядом, вместе, в своем родном месте.

– Папа до этого момента не осознавал – потому что нехватка сна его измучила, – но, взяв тебя на руки, он понял, что нашей семье чего-то не хватало. И именно ты закрыла эту брешь.

У меня в горле собирается комок, мешает дышать, никак не проглатывается. В уголках глаз скапливаются слезы. Я разворачиваюсь и заглядываю сестре прямо в глаза.

– С днем рождения, Исольда.

Она смотрит на меня и отвечает:

– С днем рождения, Сили.

По моему лицу бежит слезинка. Я смущенно стираю ее.

– Прости, я…

Я просто так сильно по ним скучаю.

Слова снова застревают в горле.

– Знаю, – шепчет Исольда и обнимает меня. – Я тоже.

У меня ручьем выплескиваются слезы и течет из носа. Я всхлипываю.

– О! – Ее лицо расплывается в дурацкой ухмылке, как будто она придумала, чем высушить этот водопад – не знаю, образно или буквально. – На, вытри.

Она вытаскивает из кармана шелковый платочек, которого я у нее прежде не видела.

– Когда я его стащила, он точно был чистый.

Смеясь сквозь слезы, я принимаю платок и вытираю лицо.

– Исольда?

Она только что запихнула в рот последний кусок пирожного, отставила тарелку и теперь слизывает мед с пальцев.

– М‑м-м?

– Думаешь, у нас получится? Начать все сначала… семьей.

Исольда мгновенно преображается – сама собранность, решительность, строгость статуи, взгляд куда-то мимо меня.

– Да, – тихо говорит она и на этот раз не смотрит мне в глаза, потом тянет ко мне руку. – Дай посмотреть.

Я показываю ей ладонь. Стрелка компаса колышется в такт движению кисти. Исольда пробегает пальцами по рисунку, хмурит брови.

– Мы же все его трогали, – бормочет она. – Почему именно тебе досталось?

Я постукиваю ногой по ступеньке и молчу. Я знаю, что через мгновение до нее дойдет, чем я отличаюсь от остальных присутствовавших.

– Ах да. – Пауза. – С тобой точно все нормально?

– Да, – вру я. Мне не больно, мне просто очень неприятно, что во мне поселилось нечто постороннее. Я трясу головой, не доверяя словам, которые вот-вот сорвутся с моих губ. – Нет. То есть нет, мне не больно. Да, я в порядке. Все нормально. Мне не больно. Э… это волшебный компас, Исольда, – заикаюсь я. – Может, его притянула моя магия, но я не хотела. Я бы ни за что, ты же знаешь.

– Сили, – она почти смеется, – мы же пришли что-нибудь оттуда взять.

Я понимаю, что ною как ребенок, но это не нарочно. Не у нее же под кожей ползает магия. Я не просила.

– Я хотела положить его на место.

– Ты слышала, что сказал тот человек, та… сущность? Хранилище Смертных. Сокровища. А вдруг это оно, Сили? Вдруг это наш долгожданный шанс? Думаешь, я поверю, что ты хотела вернуть его на место?

– Да, потому что я знала, что ты начнешь вот это все.

– Вот это все? – повторяет она и как бы даже злится, но на самом деле нет, потому что она Исольда, и ей гораздо интереснее разобрать по ниточкам все мои аргументы, чем просто обидеться. Она отпускает мою руку, и я прислоняюсь к стенке вагончика. Она вдруг приподнимает брови и улыбается уголком рта.

О нет.

Я знаю этот взгляд. Я видела его сто раз – обычно сразу за ним следует очередная блестящая идея, которая всегда ввергает нас в неприятности: например, такой идеей было перебраться через мост на Гилт Роу. Или вот: в ночь побега из дома мы не просто исчезли – мы