Этери любила гулять по дворцовому саду именно на рассвете, когда он пуст. Никто не стрижёт кусты, не метёт дорожки. Только птицы, только цветы, только ветер… Ничего больше.

Но сегодня не удалось насладиться одиночеством – уже в коридорах дворца она наткнулась на Константина. Гелиатский принц странно вздрогнул, улыбнулся, махнул рукой и размашистым шагом направился к ней.

Зевающая свита осталась позади.

Принц предложил ей руку, и они спустились в сад. Этери не опасалась шепотков и пересудов за спиной, соглашаясь на прогулку с мужчиной. Во дворце не спрячешься от острого взора нигде. Здесь не бывает и не может быть настоящего «наедине».

Багрийский двор, а значит и весь мир, знает, что Этери – одинокая старая дева, пусть пока молодая и красивая.

– У вас по дворцу призраки бродят, – заявил Константин. – Мне не спалось, глядел в окно, а там – чёрно-белая женщина, крылатая. У неё ваше лицо, Этери… Знаете, это жутко.

Они шли по широкой аллее, обрамлённой кустами роз. Огромные, ровно с две сложенные чашей ладони Этери, мерцающие, багровые цветы испускали головокружительный аромат. Константин подошел к кусту, сорвал цветок, протянул спутнице.

– Тяжёлые. Магический сорт?

– «Сердце Багры», – кивнула Этери. – Вывел один запечатанный маг в дар на двадцатипятилетие Исари. Он же создал и напугавшего вас ночью призрака. Иветре, нашему придворному художнику, приходят иногда в голову чудные вещи. Портрет, который вы видели вчера, тоже его работа.

– Запечатанный маг? – переспросил Константин и непроизвольно потёр запястья. В голосе его слышался ужас, смешанный с сочувствием. Запечатанный маг – большая редкость. Стать им – ночной кошмар любого мага. Лучше умереть, чем получить на запястья золотые браслеты, запирающие силу и низводящие высшего до обычного человека.

– Да, – кивнула Этери. – И поверьте, он по-своему счастлив.

– Вы тоже, как камайнцы, считаете магию извращением, насилием над природой? Мне казалось, что Багра развитая страна, а Исари не назовешь ретроградом.

– Я считаю странным, что некая община считает себя выше других в силу данных от природы свойств, – осторожно сказала Этери. Ей не хотелось ввязываться в бессмысленный спор.

Константин, почувствовав её настроение, галантно сменил тему:

– Кого же символизирует эта женщина с крыльями?

Этери улыбнулась. Она тоже испугалась, впервые увидев крылатого призрака. Да и сам Иветре её пугал. Было в нём что-то нечеловеческое – не злое, но и не доброе, равнодушное и мудрое. Он был гением, и, быть может, так проявлялась его гениальность.

Княгиня видела свой портрет, украсивший стену одного из деревенских храмов в Гатене. Портрет был хорош, почти не льстил, но сквозь знакомые черты проступал кто-то другой.

– Моя легендарная и никогда не существовавшая прабабка, конечно. Хотя какая прабабка – с тех пор минуло больше трех столетий, сменилось одиннадцать Багрийских царей, но, впрочем, неважно… Я обещала рассказать вашему брату эту легенду…

– Об упавшей с небес Всаднице со сломанным крылом? Родившей двух сыновей, один из которых стал первым Багрийским царем, а второй – Гатенским князем. Я слышал её от своего однокашника, багрийца… Вы ведь не верите в неё?

Этери с удовольствием не верила бы. Вот только это сложно, когда ты сама – часть легенды. И каждый твой вздох – напоминание о ней.

Они присели на скамейке, Этери положила на колени сорванный цветок.

– Этот договор о мире… – сказал принц, опираясь обеими руками о сиденье скамьи и откидываясь назад. – Как Исари собирается удержать стороны от нарушения договора? Что он может противопоставить двум империям?