В отделе с овощами и фруктами практически никого не было. Зато отдел мясной продукции был завален тушами, человеческими тушами. Живые мертвецы в масках толкались и выкрикивали что-то, они стояли к мёртвой плоти животных лицом к лицу, выбирая кусочки трупов пожирней, чтобы заесть своё чревоугодие, наплевав на пресловутую «социальную дистанцию», о которой сами же без устали постоянно долдонили! Я ненавидел эту лицемерную толпу, ненавидел тот факт, что разумные существа платят за жестокость, которая так издевательски относится к существам, не являющимся нашей едой. Ведь они – наши соседи! Человек возомнил о себе Бог знает что! Но именно Бог видит истину, за что и наказал человечество в очередной раз неизвестным вирусом. А они, как букашки, продолжали бездумно лететь на свет и разбиваться об лобовое стекло. Мне стало противно, я отвернулся и отправился на кассу в поисках бездрожжевого хлеба. Мой скудный выбор всегда привлекал внимание чревоугодников, наверное, им казалось, что я настолько беден, что не могу позволить себе даже один кусок мяса. Мне нравилось выделяться, меня восхищало то, что я всю сознательную жизнь, несмотря на то, что родился в деревне, придерживаюсь растительного питания. Мои рассуждения прервал шум. Басистый голос раздавался на весь магазин. Сначала я не очень понимал, что он говорит, видимо, из-за его западного акцента, но потом вслушался и наконец-то разобрал.

– Вы, неповоротливые существа! Почему товар до сих пор не разделан и не выложен на полки? Работать надоело?

Я обернулся. Внутри меня всё закололо, мурашки пробежали по телу, холодные капельки пота выступили со лба, и я оскалился, словно зверь. Моя голова медленно повернулась на крик, и я оцепенел. Не знаю от чего, обычному человеку покажется это сущим пустяком, но мои принципы, моё видение и этическая сторона отчаянно бунтовали. Я увидел мясника в белом кровавом халате и в нелепой шапочке-колпачке, а на его толстом лице – отчётливые черты злости – удивительно, но этот скот тоже пренебрёг медицинской маской, хотя, казалось бы. Из пасти разъярённого мясника летели слюни, а из пухлых, размашистых рук – искры. Я смотрел прямо в жерло его вулкана, в обиходе называвшимся ртом. Он дымился, а мой гнев тем временем возрастал до предела. Я готов был схватить кинжал, которым он отрубает головы беззащитным животным, и проделать с палачом ровным счётом то же самое немедленно.

– Сэр, чем могу помочь?

Тонкий, милый девичий голосок, словно отдёрнул меня за рукав, и я переместился в иное измерение. Я посмотрел низенькой миловидной девушке прямо в глаза, потом перевёл взгляд на реальность, и оказалось, что я стою в багетном отделе, вплотную к товару, и загораживаю покупателям полку. Девушка, заметив это, из вежливости отвлекла меня манёвром и, показав своими действиями, что нужно отойти, повлекла меня за собой карими глазами. Я погрузился в них и замер. Мысли в моём внутреннем мире настолько перемешались с чувствами, что я, как идиот, несколько секунд глядел на девицу.

– Сэр?

– Ах, простите. Не могу найти бездрожжевой хлеб.

– Пойдёмте, я упакую вам горячий, прямо из печи.

Тело моё последовало за ней, но мысли по-прежнему, словно смерть с косой, стояли за спиной истошно орущего человека – мясника. Девушка с улыбкой вручила мне горячий хлеб, мы обменялись любезностями, и я отправился в кофейню, немного посидеть и собраться с мыслями перед возвращением в Касл-Кум. Кофейня как раз находилась напротив хлебного отдела, из которой было отлично видно, тот самый отдел – смерти. Я заказал себе зелёный порошковый чай Маття и простой круассан на овсяном молоке. Наслаждение перемешивалось с зарождавшимся планом, и настроение моё улучшалось.