– Почему вы за нас решаете? – возмутилась Аня.

– Потому что я здесь работаю! И несу ответственность за все эти безобразия. Документы мы будем подписывать вместе. Это вон там, в дальней комнате, думать не надо. Там и без вас за вас подумают, всё сделают и подпишут, когда придет время. А здесь надо хорошо думать!.. К тому же, я вам в матеря гожусь.

Работница загса, казалось, проникла к Кириллу симпатией и ждала от него намека для дальнейших действий. Но Кирилл не решился проявить инициативу, чтоб лишний раз не оказаться виноватым. Кто знает, как оно там повернется? В последнее время, Кирилл привык жить в рамках предлагаемых обстоятельств. Аня попробовала возмутиться, но работница загса вновь её опередила.

– И даже если бы и не годилась в матери… должность, голубушка, то есть Каркушина, всегда делает человека умнее, независимо от возраста. Должности даже больше, чем возраст управляют человеком!

– Сколько ещё ждать? – отрезала Аня, понимая, что препирательства бесполезны.

– Вы хотели сказать «думать»? – спокойно уточнила работница загса. – Неделю! – полистала в тетрадке, добавила: А лучше девять дней! На девятый день, приходите. Но лучше, чтоб вы вообще не пришли.

– Нет, мы обязательно придем! – твердо отчеканила Аня и, взяв Кирилла под руку, развернулась и спокойно выдохнула: Пошли, дорогой.

– Тебя подвезти? – смягчилась она на улице.

– Нет, я на своих двоих. То есть на маршрутке.

– Смотри. На неделе заеду. С подругой! Некоторые вещи надо забрать.

Возвращаясь домой, Кирилл увидел на перекрестке искореженный остов маршрутки, милиционеров с линейками и мелками, разрисовывающих асфальт. И ещё – его, как будто пронзил взгляд воспаленных глаз из-под исковерканного железа.

Содрогнувшись, он поспешил к подъезду.

4

В дверь позвонили. На пороге стояла соседка Вера.

– Кирилл, вы один?.. У вас есть соль?

– А у вас есть хлеб?

– Есть! – обрадовалась Вера. – Сейчас принесу.

Кирилл отсыпал соседке в коридоре соль, посолил принесенный кусок хлеба.

– Может, я вас борщом накормлю? – предложила Вера, заглядывая через плечо Каркушина в комнату. – В деревне поросенка закололи. Мне тоже прислали.

– Не сегодня. Сегодня ничего больше не хочется, – проглатывая кусок хлеба, сообщил Кирилл.

Вера не спешила уходить. То ли ей хотелось ещё пообщаться, то ли лучше осмотреть квартиру.

– А я видела вас у загса с женой. Там случайно проезжала. Она уже сюда не придет?

– В течение недели, точнее девяти дней, она ещё сюда спокойно может прийти. В любое время. Потом, может, и придет. Хотя, как у неё извилины лягут. Они у неё всегда почему-то по-разному ложатся.

– Я пойду?

– Ыгы.

– Нет, я все-таки накормлю вас борщом!

– Нет, я уже наелся.

– Вы должны поесть через силу!

– Не-ет. Я должен побыть один.

– Да-а! вы должны меня слушать…ся. Вам нужны силы!

Кирилл молча, почти перед самым носом соседки, закрыл дверь, прошел в спальню, лег на кровать. Сил у него, действительно, почти не осталось.

Неожиданно в проем двери вошли два странных существа. При виде первого Кирилл содрогнулся, настолько существо казалось страшным и уродливым: толстое, рыхлое, в бородавках обносках, и совсем не походившее на человека. Второе существо казалось изящным, воздушным и прекрасным, хотя тоже не походило на человека.

– Вы кто? – переводя взгляд с одного существа на другое, спросил Кирилл.

– Я жизнь, – ответила страшила.

– А я смерть, – ответило существо, выглядевшее прекрасным.

– Очень странно, – прошептал Кирилл.

– Что странно?

– Думал, вы выглядите по-другому. Думал, жизнь должна выглядеть красиво, а смерть наоборот.

– А ты не думал, что жизни не обязательно заботиться о своей внешности? Её и так любят. А смерти, наоборот, нужно хитрить, изворачиваться, украшаться, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.