– Семечко, хватит глупости болтать. У меня голова от всего этого болит.

– А я не взяла с собой на тот Свет таблетки. Хи-хи.

Ещё немного постояли обнявшись.

– Я – капитан…

– Уверена, вы сделали всё, что могли.

Олег ничего не ответил, глубоко вдохнул аромат волос девушки. Это были ландыши. Её волосы пахли ландышами даже после её Смерти.

– Олег Витальевич, вы мне шею слишком сильно сдавили, – послышался слабый голосок, – ослабьте немного.

– Ой, – Олег выпустил знакомую из объятий. – Прости, не рассчитал.

– Ничего страшного.

– Погоди, – сказал Олег. – Но мы же с тобой мертвецы. Как мы можем чувствовать боль?

– Не знаю. Как-то можем.

– Тебя это не смущает?

– Нет. Да потому что это всё не важно, Олег Витальевич. Факт один: нас выбросило из Жизни. Мы умерли. Всё остальное – лишь соответствующие новому Миру декорации.

Он нахмурился:

– Семечко, я понять не могу, а ты чего такая спокойная? Умерла – и давай умничать.

– А вы предлагаете волосы на голове рвать? Пришить её обратно всё равно не получится. Главные ужасы остались позади.

– Уверена?

– Верю. Расслабьтесь, я больше не ваша сотрудница, а вы больше не капитан воздушного судна. Маски сброшены. Пойдёмте попрощаемся с вашим телом и будем покойны.

Непринуждённый тон девчонки откровенно начинал раздражать.

– Ого, – сказала Ева, посмотрев на «капитана».

– Что – «ого»? – переспросил Олег.

– А вы, оказывается, такой некрасивый, когда сердитесь. Хотя никто не красив, когда сердится.

– И откуда ты только взялась такая на мою голову, а?

Ева гордо приосанилась:

– Московский авиационный институт! Красный диплом. Пойдёмте скорее, а то вы и меня поколотите, как того дядьку египтянина.

– Египтянина?.. Постой. – Олег задержал девушку за руку. – А как же я в таком случае понимал их речь? Я не знаю арабского.

– У мёртвых, как я полагаю, не бывает национальности. Поспешим, а то ваше тело увезут и платочком не помашут. Скорей!

Олег в очередной раз одёрнул блондинку за руку:

– Я не хочу.

Пауза.

– Не поняла.

– Я сказал, я не хочу с собой прощаться.

– Но… почему? Уверена, это поможет. Мне помогло: я, когда своё тело увидела без головы, поняла, что это точно конец. А так оставалась ненужная надежда.

– Ты слышишь меня? Я сказал, не хочу себя видеть. Точка.

Ева попробовала всё же потянуть за собой Кротова:

– Вам необходимо освободить себя, Олег Витальевич…

– Нет! Отстань! Ясно сказал: не хочу. Не хочу себя видеть!

«Укротитель» отошёл от девушки и присел с другой стороны высокого дерева. Нахмурился, как расстроенный ребёнок, скрестил руки на груди.

– Как пожелаете, дело ваше, – пожала плечами спутница. – Мне просто казалось…

– Семечко, давай немного помолчим. Надоело. Я объявляю минуту молчания.

Она не стала спорить.

…Мимо пробежали очередные гружёные носилки. Какая-то мерцающая старушка бежала следом.

– Ванечка, просыпайся! Ваня, вставай! Ваня! Ты меня слышишь?.. О боже… – она бежала за носилками, на которых лежал её покалеченный Ванечка. – Куда ж вы его тащите, ироды? Ванечка, вставай! Ваня!

– Надежда Петровна, заканчивай истерику. Я тут.

Она подпрыгнула на месте выше обычного. Остановилась.

– Где тут, Ванечка?.. Вон же ты, на носилках лежишь… весь израненный. Бедный мой… а-а-а…

И слёзы брызнули из глаз, и подкосились ноги.

– Успокойся, Надя, не реви, я под кустом лежу. Помоги лучше подняться.

– Под каким кустом, Ваня? – завертела головой. – Под этим?.. Сейчас, сейчас, дорогой мой, сейчас помогу.

Не обманул профессор математики супругу, действительно под кустом оказался. Побитый, поцарапанный, пиджак без рукавов. Выпрямился, подхваченный под локоток верной спутницей Надеждой Петровной, покачал головой и произнёс многозначительно: