– Моё собственное любопытство не смертельно, – улыбнувшись, ответил Понтер, – но тем не менее я тоже хотел бы его удовлетворить.

Вероника снова посмотрела на часы и нахмурилась:

– К сожалению, мой аспирант ещё не появился, а оборудование довольно капризно – его нужно калибровать ежедневно. Мэри, не могу ли я вас попросить?..

Мэри ощутила, как у неё напряглась спина.

– Попросить что?

– Провести предварительный прогон. Мне нужно убедиться, что моё оборудование работает нормально, прежде чем я смогу оценивать результаты, полученные с Понтером. – Она вскинула руку, предупреждая возражения. – С этим новым оборудование полный цикл занимает всего пять минут.

Сердце Мэри учащённо забилось. Это было нечто, к чему она не хотела бы применять научный метод. Как и недавно умерший и оплаканный Стивен Джей Гоулд[25], она всегда верила, что наука и религия были – говоря его словами – «непересекающимися магистериями»: каждая из них важна, но не имеет никакого значения для другой.

– Я не уверена, что…

– О, не беспокойтесь, это не опасно! Напряжённость поля, которое я использую для транскраниальной магнитной стимуляции, всего один микротесла. Я вращаю его против часовой стрелки вокруг теменной доли, и, как я уже говорила, почти все люди – точнее, все Homo sapiens – в результате этого испытывают мистические переживания.

– Как… на что это похоже? – спросила Мэри.

Вероника извинилась перед Понтером и отвела Мэри в сторону от него, своего подопытного, так, чтобы неандерталец не слышал, что они говорят.

– Обычно при этом ощущают присутствие некоего мыслящего существа, стоящего рядом или позади, – сказала Вероника. – Однако конкретная форма переживания сильно зависит от индивидуальной предрасположенности подопытного. Посадите сюда уфолога, и он почувствует присутствие пришельца. Посадите баптиста, и он, скорее всего, узрит самого Христа. Те, кто недавно потерял близкого, могут почувствовать его дух. Другие говорят, что их касались ангелы Господни. Конечно, эксперимент проводится в полностью контролируемой обстановке, и подопытные осознают, что находятся в лаборатории. Но представьте себе, какой эффект это произведёт на наших друзей Буббу и Клита глубокой ночью у чёрта на рогах. Или когда вы молитесь в церкви, или мечети, или синагоге. Это реально может свернуть мозги набекрень.

– Я бы на самом деле не хотела…

– Прошу вас, – сказала Вероника. – Я не знаю, представится ли мне другой шанс проверить неандертальца – но сейчас мне нужно откалибровать аппаратуру.

Мэри сделала глубокий вдох. Рубен ведь лично подтвердил безопасность процесса, и, в конце концов, она не хотела подводить эту энергичную женщину, которая была о ней такого высокого мнения.

– Прошу вас, Мэри, – повторила Вероника. – Если мои прогнозы относительно исхода эксперимента сбудутся, это станет для меня огромным шагом вперёд.

Канадка завоёвывает мир. Ну как тут скажешь «нет»?

– Хорошо, – сказала Мэри без особой убеждённости. – Давайте попробуем.

Наша сила – в нашей жажде чудес, в нашем любопытстве, в нашем пытливом духе…

– Всё в порядке? – спросила Вероника Шеннон через наушник у Мэри в ухе. – Вам удобно?

– Всё хорошо, – ответила Мэри в маленький микрофон, прицепленный к блузке. Она сидела в мягком кресле в затемнённой комнате размером с совмещённый санузел. Стены, как она успела заметить до того, как выключили свет, были покрыты маленькими поролоновыми пирамидками, предположительно, чтобы подавлять внешние шумы.

– Отлично. Всё должно быть совершенно безболезненно – однако, если вы захотите прервать эксперимент, просто скажите.