Тот кивает и занимает ее место, присаживаясь рядом. Близко. Слишком близко ко мне. Прижимается бедром к моему бедру, прогоняя дрожь по ноге, и прислоняется к спинке больничной скамьи. Я провожаю взглядом отдаляющуюся фигуру Кати, а мое дыхание непроизвольно делается поверхностным от ощущения пристального внимания со стороны нового соседа по лавочке.

Если бы не он…

Я испугалась, растерялась, не сумела помочь маме.

– Спасибо, ― щебечу слабым голосом, ловлю его бездонный, жгучий взор, сконцентрированный на моих еще влажных глазах. ― Я всем тебе обязана, ― «и даже собственной свободой, если продолжит настаивать на том, чтобы отнять ее?» выстреливает тревожная мысль. ― Я покрою все расходы за мамино лечение. Только… кхм, мне понадобится время, чтобы… ― нервно заламываю пальцы, подбирая менее обидную формулировку обозначения своей бедности, ― чтобы…

– Нет, ― категорично отрезает Артем, избавляя меня от необходимости мямлить перед ним. ― Отчасти моя вина в том, что мы оказались здесь. Я не должен был поддаваться эмоциям и выяснять отношения в присутствии твоей матери. Я искренне сожалею, Ксюша.

Кто же ты такой на самом деле, Артем Золотовский?

Почему так быстро меняешь маску мерзавца на доблестного рыцаря?

– И все же… ― не унимаюсь я.

– Разве сейчас подходящее время, чтобы переживать о финансах?

Он прав, только я не угомонюсь. Не люблю оставаться в долгу и непременно расплачусь с Артемом. Когда мы вернемся с мамой и Катей в Москву, я устроюсь на подработку, или даже две, если повезет, чтобы потихоньку выплачивать ему долг.

Но замуж за него не выйду.

К счастью, он об этом не заикается.

***

Я жалею о том, что в школьные годы выбрала изучение английского языка вместо французского. Тогда бы могла без труда разобрать неторопливую, плавную речь доктора, спасшего жизнь маме. Приземистый, некрупного телосложения и с явно виднеющейся проседью волос мужчина ведет разговор с Артемом, а тот вкратце пересказывает мне реплики кардиохирурга.

– На данный момент опасность миновала, но существует риск возникновения рецидива и ухудшений, поэтому необходимо пронаблюдать твою маму несколько дней здесь, чтобы исключить угрозу для стабилизировавшегося состояния.

Миниатюрный француз, у которого голова непропорционально больше туловища, очевидно не понимания ни слова из того, что Артем говорит мне, активно кивает и вежливо улыбается нам. Затем продолжает вводить в курс дел, а все, что остается мне, внимательно следить за меняющейся мимикой на лице старшего брата Максима. В целом он излучает флегматичность, только периодически опускает взгляд к часам ― дорогой винтажной модели швейцарского бренда. Эксклюзивная работа, вне сомнений. Я немного разбираюсь в этом, поскольку у Максима есть скромное хобби: коллекционировать нескромные наручные аксессуары.

Они ведут беседу еще какое-то время. По заверению Артема врач излагает детали предстоящего лечения для восстановления работы сердечно-сосудистой системы, общего укрепления физических показателей, подготовки мамы к нагрузкам, и дает рекомендации по улучшению и ускорению адаптации ее организма к новым условиям.

Я чувствую себя чудовищно жалкой, потому что в силу отсутствия медицинских знаний мало что понимаю… даже элементарно с доктором поговорить не способна. Если бы рядом не оказалось Артема, что бы я делала?

– Спроси, могу ли я навестить ее? ― осторожно потянув брюнета за рукав его рубашки, возвожу умоляющие глаза к его сдержанному лицу.

Он кратко кивает, отворачивается к низкому мужчине и переводит мой вопрос на французский.

– Oui, bien sûr,* ― напрямую ко мне обращается врач и расплывается в подбадривающей улыбке. Поворачивает голову в сторону Артема и что-то добавляет.