– Одуванчик, ты прекрасно выглядишь, ― подруга притягивает меня к себе за плечи, встает на цыпочки и чмокает в чистую, высушенную феном макушку.

– Врушка, ― усмехаюсь я, бросая взгляд на вещи, разложенные на кровати.

– А вот и нет. По сравнению со вчерашним днем разница, как небо и земля.

– Ладно, ― не собираюсь с ней спорить и беру бледно-зеленый сарафан. Переодеваюсь в присутствии Кати, с разочарованием отмечая пару свободных сантиметров в талии. ― Смотрится не очень, ― комментирую, разглядывая себя со всех ракурсов перед зеркалом в полный рост.

– Можем затянуть поясом.

Через отражение вижу вариант, который она предлагает, и морщу нос.

– Цвета же совсем не сочетаются.

Катя с улыбкой закатывает глаза.

– Ура! К нам возвращается скрупулезная Ксюша Елизарова.

Едва не стала Золотовской…

Я стискиваю зубы, гоню прочь мысли о Максиме и все-таки решаю выйти к маме и остальным в выбранном наряде. Присутствие близкой подруги немного смягчает обострившееся смятение. Когда мы спускаемся по лестнице, я дважды спотыкаюсь. Дрожащие ноги еле-еле держат. Если бы не Катя, удерживающая меня за локоть, я бы залила это прекрасное место фонтанирующей из носа кровью. Она попутно рассказывает, что многие гости отправились по домам, в том числе Егор. И быстро-быстро заверяет, что ничего нового он бы мне не поведал о своем «мерзавце-дружке».

Вся надежда на брата Максима.

Брюнет, ничуть не уступающий в привлекательности Максиму, но не имеющий ни с ним, ни с родителями сходных черт во внешности, держится поодаль от семьи. Я обращаю на него внимание первым делом. Артем создает впечатление по ошибке забредшего в чужой дом человека и по каким-то причинам вынужденного задержаться в условиях не совсем комфортных для него. Прислонившись бедром к оконной раме, разглядывает с безучастным выражением лица живописный пейзаж.

Он неторопливо оборачивается на звук моих шагов, и наши глаза встречаются.

– Ксюша! ― восклицает чересчур громко мама и бросается ко мне, вынуждая разорвать зрительный контакт с Артемом.

Она чуть с ног не сбивает, крепко прижимая к себе. Я неловко бубню ей, чтобы поумерила пыл, но мама не слышит, безостановочно проговаривая, как переживала и места себе не находила, не зная, как помочь.

Родители Макса приветствуют робкими объятиями и с осторожностью подбирают слова, лишний раз не осмеливаясь поднять виноватые взоры выше уровня моего подбородка. Наше воссоединение пронизано неловкостью, и я понятия не имею, как выпутаться из этой ситуации.

– Рад, что ты закончила горевать по идиоту, бросившему тебя, ― вклинивается Артем.

Елизавета Григорьевна устремляет в его сторону резкий взгляд и цепенеет… как будто боится. Своего сына? Да нет же, вздорное предположение. Александр Сергеевич прожигает в Артеме дыру, взирая сердито, однако ни звука не произносит поперек в попытках выбелить репутацию Максима бесполезными оправданиями.

Артем плавной походкой вышагивает в центр зала, целенаправленно сокращая дистанцию между нами, и ошарашивает всех присутствующих тем, что накрывает мою щеку ладонью. Так нежно дотрагивается, словно мы состоим в тайных любовных отношениях. Я растрачиваю весь словарный запас от обескураживающей выходки малознакомого мужчины, смотрящего в мои глаза пронзительно и неотрывно.

– Ч-что… делаете… что… себе… вы… ― под влиянием шока вместо шипения с губ срывается слабо разборчивое блеяние.

Мама изумленно ахает, когда Артем по-хозяйски обвивает мою талию свободной рукой и подается вперед, оставляя мизерную прослойку воздуха. Я чувствую, как он дышит мне в губы и жмурюсь, потому что уверена в неминуемости поцелуя. На глазах у наших родных! Поцелует невесту своего брата?! Хоть и бывшую, но тем не менее..