«Хоть близок локоток, да не укусишь!»
Ты не со мною разговор вела
За столиком, ко мне в пол-оборота.
Была ты нарочито весела,
И лишь в глазах едва читалось что-то…
Я расстаюсь с «неправильной» строкой
Всегда легко. Ведь нет меня капризней.
Так отчего не совладать с рукой,
Тебя пытаясь вычеркнуть из жизни?
Браво!
Звонка ночного в тишине
Я ждал напрасно.
Да, ты любовь свою ко мне
Сыграла классно!
Четыре комнатных угла
В кругу порочном.
Ты, мне казалось, не лгала
Той нашей ночью…
В прихожей щёлкнул шпингалет,
Как в Голливуде…
И в коридоре вспыхнул свет —
«КИНА НЕ БУДЕТ!»…
Закончен фильм. Начало дня.
Обрывки ленты…
Что ж, принимай и от меня
Аплодисменты!
Предновогодье
Такая снежная зима
Давно Москву не посещала.
Уж года Нового начало
Спешит в неспящие дома.
Люблю вечернюю Москву
С предновогодней суетою,
Людских улыбок красотою
И верой в сказку наяву…
Святки на Арбате
Не прячь меня, январский снегопад,
Как голову в песок пугливый страус.
Спешу по снегу на ночной Арбат,
Где ждёт меня на святки «Дулин Хауз».
Простуженную душеньку нельзя
Мне отогреть ни водкой, ни мехами.
Спешу туда, где ждут меня друзья —
Они согреют добрыми стихами!
P.S.
Чтоб гимны петь Добру и Красоте,
Не спит поэт до третьих петухов.
Пусть «бабочки порхают в животе1»
От светлых и пронзительных стихов!
Моей незнакомой маме
(От лица детдомовского подростка)
Всегда мне мысли сердце рвут на части,
Лишь только МАМУ вижу я во сне,
Чьих рук тепло, как истинное счастье,
Не довелось познать по жизни мне.
Ты не склонялась над моей кроваткой
И не лечила ссадин и обид.
Я в мыслях прибегал к тебе украдкой
Поведать как душа моя болит…
А защищал и грел меня в морозы
Родной и ненавистный детский дом,
Где по ночам меня душили слёзы,
Ведь шёл по жизни я с таким трудом.
Но я любить тебя не перестану.
Ты, всё равно, на свете лучше всех!
Храни, Господь, мою святую МАМУ
И за меня прости ей этот грех!
Тебе родной от сердца посвящаю
Наивные, корявые стихи.
Ты знай, я наперёд тебе прощаю
Тобой не совершённые грехи.
Храни тебя, твой ангел нежнокрылый!
Пусть не порвётся между вами нить!
Ему молитва эта… Чтобы силы
Ему хватило, чтоб тебя хранить!
То не любовь была…
То не любовь была, а лишь влюблённость,
Которую придумала сама,
Минутная шальная окрылённость.
Не стоит от неё сходить с ума!
Заполнится души опустошённость,
Весною в сердце сменится зима.
То не любовь была, а лишь влюблённость,
Которую придумала сама…
Твой взгляд
Твой взгляд печальный – канат
причальный,
И не призывный, и не прощальный.
Не позволяет сойти на сушу,
И не пускает под парус душу.
И лжёт, и манит твой взгляд усталый.
Волной в тумане я бьюсь о скалы.
И я не в силах порвать оковы,
И ты не хочешь отдать швартовы…
Прости
Слышишь, ты за всё меня прости.
Просто так, не говоря ни слова.
Обо мне не плачь и не грусти —
Ничего же нет во мне «такого».
Ты прости меня за сто разлук,
За скупые ласки губ бездомных.
Просто я устал от нежных рук,
Просто я устал от глаз бездонных.
Хочется умчаться в никуда,
Где грозой и сеном пахнут зори,
Где беда любая – не беда,
Волен ты, как ветер на просторе…
Если же вернусь я с полпути,
Припаду к глазам бездонным снова,
Слышишь, ты за всё меня прости,
Просто так, не говоря ни слова!
Полночный троллейбус
Полночный троллейбус уносит меня на вокзал.
На стёклах замёрзших рисунки, ладошки,
слова.
И я написал. Те слова, что ещё не сказал —
Пусть их прочитает с троллейбусных окон
Москва.
Вдали от Москвы бесконечными кажутся дни,
И ночи ползут сонной мухой к зари рубежу.
Троллейбус, родной, те слова на стекле
сохрани —
Тебе обещаю, что я их любимой скажу!
Я снова в Москве. Мой троллейбус, знакомый
до слёз.
Пять дней без меня он курсировал по февралю.