– Иди, Шур, нам с ним на самом деле нужно о многом поговорить.

– Говорите. Пока, Стас!

Она вышла в коридор, и я не стала её провожать, хотя и ждала, когда захлопнется входная дверь. Прислушивалась к шорохам, отсчитывая секунды, боясь начать разговор. Просто он так смотрел на меня… Внимательно, пристально, изучающе, что я забыла обо всём, что хотела ему сказать, о чём потребовать.

– Пока! Завтра на работе поговорим!

Хлопнула дверь.

– Здравствуйте, Стас, – я прошла и села напротив него, заняв место Шуры. Отодвинула в сторону стакан, удивившись, что никто из них не достал из шкафа бокалы.

– Так официально, – вдруг повторил он её слова. – Ты на меня злишься за что-то?

– Злюсь? – удивлённо замерла, качнула головой, отводя в сторону взгляд. – Мне-то за что злиться? Но если хотите… Хочешь… Просто вчера всё так быстро случилось, и я теперь хочу сказать…

– Почему мы развелись?

Замолчала, подняла голову, ошеломлённо решая, что ему говорить.

Развелись? О чём это он, мы никогда не были женаты! Или это насмешка такая, укор за глупые фантазии.

– Мне пришлось так сказать Шуре, иначе бы она не помогла дотащить тебя до дома.

– Я сильно напился? – скрипнул Стас зубами.

– Ты? Нет, просто… Ты не помнишь?

Он протянул руку и положил её сверху на мою ладонь, осторожно сжав, словно боясь, что я выдерну, закричу, сделаю что-то, что не понравится ни одному из нас.

А я только и могла, что ждать его ответа, теряясь в догадках, что же происходит с этим мужчиной. Он не слабый, и его не запугать прямыми угрозами, даже не сомневаюсь в этом. В голосе, в манерах, в походке, во всём чувствовалась властность и умение настоять на своём. Так что же происходит за этим столом, почему кажется, что он ждёт моего ответа затаив дыхание, а я тяну, не решаясь нормально заговорить?

– Кать, я не знаю, что натворил вчера, голова раскалывается и… Я не помню. Ничего не помню. Ни тебя, ни себя, ни этого дома. До сегодняшнего утра – чёрная пропасть, которая бесит. Бесит, я знаю! Не помню себя, но знаю, что никогда не чувствовал такой беспомощности! Что ты у меня есть, не подозревал, пока эта Шура не пришла. Я ведь как её увидел, испугался, – хмыкнул Стас. – Не мог я такую женщину выбрать, не моя она.

– А я – твоя? – вырвалось у меня.

– Моя, – ответил твёрдо, смотря прямо в глаза.

И захотелось в сказку, в придуманную, иллюзорную сказку, где я и сильный мужчина, который готов настоять на своём.

Было уже.

Плавали.

И чем закончилось, вспоминать не хочется, убежать бы теперь.

– Не твоя, – отстранилась, возводя между нами стену. – Не была твоей и не буду!

Нужно всё объяснить, он должен понять, но в голове бьётся страх, что не выйдет. Я его не знаю, так вдруг обвинит меня в чужом преступлении. И что тогда? Мне страшно, страх этот уже под кожей, въелся так глубоко, что дышать трудно, что слёзы в горле, но я держусь. Мне давно нечего терять, кроме жизни, а её я выцарапываю, выбиваю из чужих цепких рук. Тянусь к весеннему солнцу.

До Нового года.

До первого марта.

До Ивана Купалы.

Я не строю планов, я живу от даты к дате, но, главное, живу и могу дышать этим воздухом.

Стас резко поднялся и вышел в коридор, зашуршал там чем-то, а потом вышел из дома, хлопнув дверью так, что покачнулось всё моё старенькое жильё.

Стас

В голове стучали поезда.

Тух-тутух, тух-тутух. Стальные колёса по рельсам.

Били в виски, оглушали, топили в сером мареве ещё не закончившегося сна. Я пытался выплыть, помня, что нужно это сделать, иначе случится нечто плохое. Страшное. Непоправимое.

И не мог.

– Стас?

Голос. Женский. Чужой. Я точно знал, что чужой, но именно он вывел меня туда, где сквозь закрытые веки светило солнце, где пахло едой и сыростью, а по ногам бродил холод.