В общем, уговорил. Но тут вышел облом. Ивана взяли на завод ЖБК Метростроя, слесарем по оборудованию, предоставили койку в общаге, а вот Николаю отказали.

Оказалось, он был женат. Хотя жена его проживала в Калининграде, где он служил, а муж в Алатыре. – Я уже и забыл про штамп в паспорте, вот невезуха, – сокрушался он.

А женатиков по лимиту не брали: жен привезут, дети пойдут, квартиру потребуют. Одна морока с ними.

– Нет, езжайте по месту жительства, там и работайте, – сказали в отделе кадров Николаю. Но тот не унывал. Попрощавшись с Иваном, и новым другом Мишкой, он поехал, развелся с женой, и укатил-таки не на Север, а на Дальний Восток. Так легла карта. И еще его влекла по жизни мечта, и он не мог ей противиться. Не хотел.

С этих пор разошлись пути-дорожки закадычных друзей. Иван жил и работал в Москве, женился на москвичке, закончил со временем институт, заочно, а Николай поступил матросом в траловый флот, и ходил на СРТ (траулере) по разным морям и океанам, ловил рыбку, большую и маленькую. Иногда приезжал домой, к своей старенькой маме. Тянуло в родные места.

В один из таких приездов они и встретились на вокзале в Канаше.

Иван тоже ехал в Алатырь навестить родных, а Николай возвращался после очередной путины, уставший от болтанки на судне и тяжелой работы, да еще дорога дальняя, особо не разъездишься. «Надо причаливать к дому, пора бросать якорь», – думал он, подходя к зданию вокзала.

Он вошел со стороны перрона в зал ожидания, и сразу же увидел Ивана, сидящего на лавке среди бабок и теток с мешками, баулами, корзинами и чемоданами. Мужики лежали на полу, прикорнув возле своих вещей, между ними бегали разнокалиберные детишки, бродили нищие, зыркая по сторонам в поисках добычи. Шум и гам, грязно и тесно, но все же лучше, чем на улице под пронизывающим ветром.

Иван тоже встрепенулся, увидев нежданно-негаданно, как к нему шел его друг, с которым они не виделись уже много лет. Так сложилась жизнь.

Сказать, что Иван обрадовался, когда увидел друга, значило, ничего не сказать. Его охватил какой-то неиспытанный еще, душевный восторг, катарсис. Даже встать забыл, так и сидел сиднем.

Николай, широко улыбаясь, протянул ему руку для пожатия, и сел рядом, потеснив теток, будто они не виделись пару дней, не более. Он тоже был рад, хотя и скрывал свои чувства. Не любил он щенячьих восторгов, выросли они из коротких штанишек.

Расположившись поудобнее на лавке, они обменялись новостями в своей жизни, тут и пригородный поезд подали на двенадцатый путь, и друзья вместе с другими пассажирами поспешили к вагонам, чтобы успеть занять места у окон, так как ехать надо было часа четыре, не меньше…

В Алатыре Иван жил у своих дядей, на улице Куйбышева. Он привез из Москвы две тяжеленные сумки с продуктами: мясо, копченую колбасу, разные деликатесы. В Алатыре такого в магазинах не увидишь, разве только по блату. Дядья были довольны, отцу тоже выделили часть продуктов.

– Все равно пропьет, лучше пусть к нам приходит, поест хоть немного. На одном вине долго не протянешь, – хохотнул дядя Митя. Дядя Юра молча покивал головой в знак согласия со старшим братом.

Иван вымыл полы в доме у отца, выбросил мусор, прибрался немного. Стало почище. Выпили с отцом литр вина, потом прогулялись по городу. Отец с гордостью знакомил своих друзей с сыном, после чего все выпивали, и они шли дальше, снова знакомились, снова выпивали.

Иван смотрел на своего постаревшего, пьяненького отца в потрепанной одежонке с чужого плеча, и вспомнил свое далекое уже детство, тогда его отец был молодой, талантливый, модно одетый художник в фетровой шляпе, и шелковом кашне. Бостоновый костюм, галстук, драп-велюровое пальто, лаковые туфли, мало кто мог похвастаться в те годы подобным гардеробом. Свою жену он одевал еще лучше.