В Москве они сначала разузнали расписание поездов на ленинградском вокзале, в направлении на Архангельск и Мурманск, потом побегали по магазинам, улицам и площадям, взяли пару бутылок портвейна и, подустав, объявились возле Мишкиного дома. Как оказалось, на ловца и зверь бежит.

Мишка сидел с друзьями на лавочке в сквере, рядом с домом. Припекало весеннее солнце, пели птицы, настроение было чудесное, и вдруг он увидел Ивана.

– Ба, кого я вижу! Мне мать вчера талдычила, что скоро Ванька объявится, а я не верил, дурак. Моя мать зря не скажет, пророчица! – заржал он вместе с друзьями, вставая с лавки. – Да еще не один, в содружестве с товарищем.

Состоялась радостная встреча друзей, знакомство с Николаем, который сразу же пришелся ко двору, вовремя выхватив из карманов бутылки с португальским напитком, произведенным в России. После выпивки Мишка со вниманием выслушал грандиозные планы друзей, но их восторгам не поддался, а даже охладил пыл идеалистов-романтиков прозой настоящей жизни.

– Это конечно здорово, море там, и все такое прочее. Однако там пахать будете, как папы Карло, да болтаться в море на суденышке целых полгода, каторга это. У нас был один такой же романтик, как вы, поехал на Север, а вернулся больной и без денег. Пьяного обчистили, всего и делов.

Соседи-москвичи поддержали его выступление одобрительным смехом, а Иван с Николаем слегка опешили от услышанного, но не сдавались.

– Так надо с умом действовать, – усмехнулся Николай, – тогда не обчистят.

– Вот именно, что с умом, – парировал Михаил, поглядывая на Ивана. – Зачем за сто верст ехать киселя хлебать, когда здесь, в Москве можно устроиться, и жить припеваючи, весело. За романтикой погонишься, без штанов останешься.

Вокруг опять рассмеялись. Мишкин авторитет был непререкаем.

– Вот что, давайте прошвырнемся в магазин, горючего еще закупим, и продолжим нашу дискуссию.

Компания вывернула со двора на улицу, где рядом с гастрономом толпилась галдящая очередь из домохозяек, желающих отовариться свежими овощами и фруктами. Вовсю работал выносной прилавок, за которым громоздились ящики с товаром, а во главе его возвышалась внушительная фигура тети Маши, Мишкиной матери. В ватнике и когда-то белом переднике, она ловко и быстро взвешивала овощи на весах, объявляла цену, и покупательница с сумками удовлетворенно отваливала в сторону.

– Следующая, вам сколько картошки? – громогласно спрашивала тетя Маша, сверкая золотыми зубами, и проворно орудуя у прилавка.

– У твоей мамаши бенефис, товар завезли, – одобрительно подшутил сосед, модно одетый здоровяк, и подмигнул приятелям.

– А што, поторгует денек-другой, на хлеб с маслом заработает, – подтвердил Мишка, нисколько не обижаясь. – Мы вроде бы в винный собирались, не забыли?

И компания направилась в винный отдел гастронома, замыкающими были Иван с Николаем, как новички, оставив позади себя торговую точку, у которой разгорелся, было, скандал, но тетя Маша быстро усмирила недовольных.

– Вы мне триста граммов недовесили, а взяли за два с половиной килограмма, я все вижу, меня не проведешь, – возмутилась низенькая толстуха в ярком пальто и модной шапке. – Перевесьте, я на вас жалобу напишу.

– Пишите! – не испугалась тетя Маша, хватая вилок капусты и снова швыряя на весы: – Видите, два с половиной килограмма, точно. Я еще в убытке осталась, а она тут корчит из себя, очередь задерживает.

Очередь заволновалась. Кто-то поддержал толстуху, а кто и наоборот:

– Проходи, давай, не задерживай. Из-за ста граммов капусты скандалит, скупердяйка несчастная.

– Курица по зернышку клюет, а к вечеру сыта бывает…