Людочка Кравец выскочила от чертежниц, как будто рядом с ней священнослужитель прочитал молитву и очистил место благоуханным дымом кадила.

– Вольно вам, Антон Юрьевич, смеяться, – серьезно сказала Евгеньевна. – А нам приходиться несколько раз в день выдерживать подобные визиты и слушать этот бред.

– Так не слушайте, – спокойно возразил Антон Юрьевич Земляной, перебирая на огромном столе уже готовые геологические кальки. – Повесьте на входе объявление. Ну, например: «Забор яда у змей с 10 до 11 утра». Увидите, как пошепчут.

И, обернувшись к Ларисе, сказал:

– Я, Лара, сегодня хотел на кладбище к жене съездить, так что могу и вас с собой взять. Если, начальник отпустит.

Он взглянул на старшую чертежницу, Ольгу Петровну, небольшого роста женщину с капризным увядающим лицом и еще красивыми чувственными губами.

– Ну что, Оля, отпустишь нас к нашему прошлому?

– Антон, ты зря меня об этом спрашиваешь. Нужно, так поезжайте. – Ольга Петровна ответила, даже не подняв голову на говорившего.

– Тогда через час, Лариса, я жду вас у центрального входа, в машине, – сказал Антон Юрьевич и вышел из чертежной.

– Боже мой, Оля, ты помнишь, какой он был красавец! – мечтательно проговорила Евгеньевна вслед ушедшему Земляному, когда на двери щелкнул замок.

– Помню, помню, – буркнула Ольга Петровна. – Пока его Алина не окрутила.

– Ну вот, завела старую пластинку! – Евгеньевна с досадой бросила старенькие очки на стол. – Да Алины уже как четыре года в живых нет, а ты все вспоминаешь! Нехорошо, подруга! А ваших с Антоном прошлых отношений все равно не склеишь.

– Не лезь, Лиза, не в свое дело! – крикнула Ольга Петровна и, отдернув на еще стройной фигурке трикотажный буро-малинового цвета пиджачок, выбежала, хлопнув дверью.

Все повернулись к Евгеньевне, и на лицах ждущей Ленки Гарбуз и всего чертежного дружного коллектива, Ларисы, Танечки Ермолаевой, Любаши Ямпольской и Зинаиды Карловны было написано неподдельное удивление. Все знали, что Евгеньевну звали Лизой, но никогда не слышали, чтобы кто-нибудь, даже ее старинная подруга Ольга Петровна, так к ней обращались.

– Чего вы, бабоньки, уставились? Думаете, я все время была Евгеньевной? – спросила виновница. – Да нет, были времена, когда за мной половина треста умирала, кавалеров было столько, что пальцев на руках и ногах не хватало, чтобы пересчитать. Звали Лизанькой, сирень и розы охапками дарили. Да что вспоминать!

И Евгеньевна тяжело вздохнула.

– Вот Людочка Кравец! Ну до чего же неприятная особа, а ведь сегодня правду сказала! – и она обернулась к Ларисе. – Слышишь, Лара? Я к тебе обращаюсь. Ты, действительно, женщина красивая, жить тебе, и жить счастливо, а ты все над кальками горбишься. Не бери пример с меня и с Антона Юрьевича. Я сама свое счастье прошляпила, а он свое прошлое все забыть не может.

– Правильно, вы, Евгеньевна, сказали, – разумная Зинаида Карловна отставила свою работу и обвела всех своими мудрыми стеклянно-выцветшими глазами. – Четыре года прошло, как разбились на этом проклятом «Уазике» Алина и Петя. А ты, Лариса, все в колею не войдешь. А жизнь-то идет. Сколько тебе лет? Двадцать семь? Многовато уже для личной свободы, должна я заметить.

– Как один день прошел, – вздохнула Танечка Ермолюк. – Я тогда в декретном отпуске была, а сейчас мой Владик уже буквы знает.

Все помолчали, вспомнив невеселые события четырехлетней давности, когда машина с главным геодезистом треста Алиной Витальевной и шофером Петей выскочила с проселочной дороги на перекресток шоссе и попала под проезжавший грузовик.

Лариса вздохнула, веселый ее жених Петр, как живой, стоял перед глазами. Именно на могилы Петра и Алины Витальевны предлагал съездить Земляной.