Лика сидит у зеркала, ноутбук открыт и там видео, дочка смотрит и пытается сделать такую же прическу.

— Помочь? — приблизилась. Закрыла ноутбук и взяла расческу. Волосы у дочери густые и шелковистые, возиться с ними одно удовольствие. В начале сентября Лика хотела сделать красные прядки, как у одноклассницы, но мы с Пашей против были. Зачем портить такую красоту? Достаточно Глеба, который челку выбелил.

— Класс, мам, — Лика подскочила со стула, когда я ее заплела. Покрутилась перед зеркалом. — Девчонки упадут.

— Марш завтракать, — подтолкнула дочь в коридор.

Лика убежала в кухню, а я сунулась в спальню к Глебу. Сын уже проснулся, собирается в институт. Здоровой рукой забрасывает в рюкзак учебники.

— Точно пойдешь? — заволновалась. — Голова не болит? Глеб, сотрясение, нужно лежать. И поменьше смотреть фильмы.

— Я как огурчик, — заверил сын.

— Иди завтракать, огурчик. И таблетки выпей, не забудь, — улыбнулась.

Наверху что-то упало, и я невольно подняла глаза к потолку.

Паша съехал, но недалеко — сейчас он живет прямо над нами. И за последнюю неделю мы сотню раз могли с ним столкнуться в лифте или у подъезда. Но муж уезжает рано, возвращается по темноте, в офисе он пропадает или где — меня это больше не должно тревожить.

Интересно, почему он до сих пор дома?

Сын тоже посмотрел в потолок. И скривился.

— Еще не хватало в подъезде с ним встретиться, — выдал Глеб и шагнул мимо меня в коридор. — Неужели нельзя было снять квартиру хотя бы в другом доме? А лучше на другой улице. В соседнем городе. Или в другой стране. Галактике, — сын злится.

Промолчала.

Та квартира тоже наша, и она должна была достаться Глебу. Через пару лет. На его двадцатилетие. И вспоминать об этом сейчас странно, за одну лишь проклятую ночь рухнуло столько планов, вся наша жизнь к чертям полетела, и я просто стою на распутье. Я делаю все то же самое, встаю и готовлю завтрак, везу детей на учебу, возвращаюсь домой.

А здесь повсюду его вещи. Паша лишь пару костюмов с собой прихватил, ноутбук, документы. Он словно на работе, и вечером вернется домой.

— Из школы меня забирать не надо, мы с Катькой идем к ней, — заявила Лика, когда я высадила ее у ворот. — А потом ее папа меня отвезет.

Кивнула. Катю я знаю, они с Ликой с первого класса дружат, и тут я спокойна. Помахала дочке и порулила к институту Глеба.

— Точно пойдешь на пары? — спросила на всякий случай. И дело не только в его сломанной руке и сотрясении.

Тамила.

Они ведь учатся в одном институте, и как сын переживет встречу с бывшей девушкой — я не знаю. Глеб лишь с виду спокоен, но на душе у него не то, что кошки скребут — там волки воют.

— Мне с пацанами надо встретиться, — сын уткнулся в сотовый. — У нас же концерт скоро. После пар рванем репетировать.

— Глеб…

— Ну что? — сын поднял голову. — Мам, это важно. Если мы хорошо выступим, и нас заметят — я начну на своих треках зарабатывать. И смогу обеспечивать вас с Ликой. Я же мужчина. Я должен.

Он говорит это, и глаза горят, сын, правда, верит в свою музыку. Думает о нас. Отца он уже вычеркнул из жизни, и мне нечего возразить. Паша сам должен стараться, не я его отношения с детьми разрушила.

Но Паша работает. Ему некогда.

Вернулась домой и начала собирать его вещи. От рубашек, футболок и даже боксеров им пахнет, парфюмом, телом. Я этот запах вдыхаю и смириться не могу. Девятнадцать лет брака, и все по чемоданам сложить, разойтись, словно не было ничего. Любви не было.

«Ты не юная девочка, чтобы рубить с плеча, Ася» — сказал он мне, когда я уходила. А я ушла, отпустила его, кажется, вот только легче не стало.