– Он мог передать, скажем, больше, чем от него требовалось?

Ридсу потребовалось время, чтобы правильно подобрать слова.

– Он мог передать больше информации, чем от него требовалось, но только в рамках программы реабилитации военных.

Вильсон показал свои видом, что на этом их беседа завершена и он полностью удовлетворен ответами.

– Подождите, детектив. Я рекомендую вам пообщаться также с Брюсом Миллером, техническим руководителем Муна. Возможно, он сообщит вам больше деталей, связанных с Муном и Форестом.

– Благодарю вас, сэр с Миллером я уже общался сразу поле убийства Муна, но я с вами согласен, сейчас наша картина расследования полностью изменилась, и я уверен, что сейчас наш с ним диалог будет более конкретным.

С этими словами детектив поднялся и протянул свою здоровенную руку Ридсу.

– И детектив, прошу вас не забывать про наш с вами договор. Для меня и моей компании это действительно важно.

– Мистер Ридс, не в моих обычаях нарушать данное слово. Будьте спокойны.

К веранде подъехал гостевой лимузин Тодоскини, предназначенный специально для почетных гостей Ридса. Томас сел в него с мыслью о том, что сегодня как никогда, ему нужна трезвая голова для размышлений. Эти секунды, пока детектив шел к автомобилю, он чувствовал стальной взгляд на своем затылке.

«Нужно как можно скорее поговорить с Алексом». – Промелькнуло у него в голове.

Ридс поставил фарфоровую чашечку на блюдце и щелкнул пальцем по ее каемке, заставив ту запеть.

В один погожий день, он смотрел на образ Господа, написанный по канонам пятнадцатого века. Мальчик внимательно вглядывался в лик сына Божьего, пытаясь уловить в его взгляде, что-то большее, чем просто свое изображение. Это была утренняя молитва, когда он вставал на колени, скрещивал руки на груди и обычно на 10-15 минут погружался в заученный монолог. Но не сейчас. Сейчас первый раз он произнес про себя: «Господи, зачем нужна молитва?»

Если человека погрузить в камеру, замеряющую активность действия головного мозга, лишить его внешних раздражителей и дать ему тему для размышления, рано или поздно, средства замера работы мозга начнет показывать электрическую активность в определенных областях, свидетельствующую о том, что в голове происходит какая-то активность на заданную тему. При определенных обстоятельствах этот процесс может перерасти в нечто намного большее, что очень напоминает процесс автогенного реза металла, когда требуется в основном один лишь кислород с минимальным воздействием тепла, но металл плавится точно так же, как если бы на него воздействовали температуры в несколько тысяч градусов. При своего рода автогенной работе мозга, интенсивность тех самых электронных импульсов, которые можно было бы разглядеть в камере томографии кратно возрастает и случайные импульсы, возникающие при натужном старании заставить думать себя на заданную тему преображаются в трехмерную паутину, всецело захватывающую выделенные области человеческого мозга. Дойти до такого состояния непросто и оно, словно тлеющий уголек, может погаснуть в любое мгновение, стоит лишь отпустить хвост вдохновения. Если бы сейчас можно было взглянуть на активность работы мозга Дэвида, то любой врач, понимающий, как непросто поймать волну вдохновения, удивился бы лёгкости с которой паутина электрических импульсов охватила «неразогретый» детский мозг.

– Зачем нужна молитва? – вновь сам себе задал вопрос Дэвид. Голос, который ему ответил, с одной стороны был чужим, но с другой – до боли знакомым, его он слышал лежа в кровати, в те бесконечные дни, когда был в плену своей болезни.