От вина у Даши слегка кружилась голова, она радостно улыбалась и без умолку щебетала. Ей было приятно находиться в центре внимания, нравилось факельное освещение в наступивших сумерках, его отсветы в зеркалах, роскошь нарядов и нежная ненавязчивая музыка, которой музыканты с другой стороны зеркального экрана услаждали гостей.

Но в конце концов наступил тот момент, когда она прямо перед собой увидела господина Левиша и услышала его скрипучий голос:

– Вы госпожа Даша, не так ли? Позвольте представиться.

– Можете не трудиться, – перебила его Даша, – я знаю, что вы инспектор Левиш, вы ловите шпионов, и вам отдают всех попавших сюда несчастных девушек. Вы хотите меня забрать?

Инспектор изобразил подобие улыбки и сказал:

– Возможно, в этом не будет необходимости. Мне лишь надо будет побеседовать с вами, а это можно сделать и здесь, в доме князя.

– Я хотела бы повидаться с другой загра̀нницей. Это можно будет?

Левиш поморщился.

– Возможно. Она …

В этот момент послышался громкий голос: «Господин Милон, господин Левиш!»

На зеркальной панели, на которой только что играли музыканты, царил небольшой переполох. На передний план из глубины зазеркальной комнаты пробирался молодой человек, буквально расталкивая музыкантов.

– Извините за то, что я вмешиваюсь, но у меня срочное донесение графу Левишу.

– В чем дело? – спросил у молодого человека князь Милон.

Юноша на экране прижал руку к груди и поклонился:

– Извините еще раз, за то, что врываюсь столь грубо, но в доме господина Левиша пожар, и мы сочли необходимым известить его как можно скорее.

Левиш побледнел, замер, а потом бросился к экрану.

– Насколько сильный? Я могу переместиться прямо в дом, или это опасно?

– Горит гостевой флигель. И да, вы можете переместиться, в этом крыле пожара нет.

Левиш бросился в палаты. А Милон спросил у юноши на экране:

– Из-за чего начался пожар?

– Я сам не видел, мой господин, но, говорят, это загра̀нница. Она обернулась огнедышащим змеем, подожгла флигель и улетела.

Известие вызвало легкий переполох среди гостей, которые, само собой, с появлением молодого человека прекратили любые разговоры и с любопытством выслушали весть о пожаре. Последняя же фраза юноши отразилась заметным оживлением, и вокруг Даши как-то вдруг образовалось пустое пространство. Все глаза были обращены на нее.

На следующий день Даша безвыходно сидела в своей комнате. Ей было тошно при мысли, что она вот выйдет и снова на нее будут смотреть, как на чудище, со страхом и отвращением. Если бы она менялась, все бы в ней сейчас видели именно змеюку или дракониху. А та иномирянка и не превращалась, наверное, ни в кого. Любят они придумывать всякие образы друг для друга, вот и напридумывали, что раз загра̀нница, значит страшная и опасная. Ксенофобия в чистом виде. А может, она и не загра̀нница вовсе, а ихняя, меняющаяся, просто, когда ее подобрали, она больна была. А к пожару, конечно, она отношения не имела. А может, имела? Ну даже если так, то вполне обычным образом. Просто перепугали ее там, вот она с перепугу и подожгла все. В нашем мире не очень привыкли с открытым огнем дело иметь, с факелами, свечками и так далее. И в деревянных домах давно не живем. Что же тут удивляться. Пожар по неосторожности. А они сразу дракона видят…. И Милон тоже хорош…

При воспоминании о том, как князь вчера, вместо того, чтобы быть ее опорой перед гостями, взять за руку, например, словно перестал ее замечать, у Даши на глаза навернулись слезы. И сегодня он не пришел и не послал никого узнать, как она тут. Сидит тут одна, как дура.