Сегодняшняя ситуация заставила Элизабет порядком разозлиться на свою компанию. От кого угодно ожидала она такого, но София, Джуди… Она думала, что они отличаются от Меган большим умом. София всегда была за справедливость и здоровые отношения в компании, слишком сердобольная, а Джуди вообще казалась самой близкой из всех, самой нейтральной. Получается, Элизабет ошиблась? Снова сдружилась не с теми?

Теперь они точно собрались все вместе, чтобы посмеяться над ней и отметить свой «гениальный» план. Глупый план, никому ненужный, идиотский. Ничего, они быстро наиграются, и уже завтра кто-нибудь из них проболтается, забудет и заговорит с ней первым.

Элизабет не нравится чувствовать себя так, как сегодня. Благо, сейчас узоры калейдоскопа на потолке отвлекают ее от этих мыслей. Голова ничем не забита. Разноцветные таблетки снова помогли. Снова, как когда она пыталась скрыться от бесконечных родительских криков. Теперь в доме тихо, слишком тихо. Здесь только она.

«Интересно, мама добилась желаемого? Измена отцу дала, чего не хватало?» – подумала вдруг девушка. Прошел всего день, может, еще не время, но мама так и не удосужилась поговорить со своей взрослой дочерью, объяснить хоть что-то, дать понять, как быть дальше им всем. Вместо этого она просто покинула дом, практически не оставив нигде своих вещей.

Элизабет разрывает на части от злости на нее, но при этом она понимает, что сама не сильно лучше. Как поступала ее мать, когда была в таком же возрасте, как она? Была ли склонна к изменам всю свою жизнь или так случилось лишь спустя годы брака с отцом? В одночасье Элизабет вдруг поняла, что не особо то и знает собственную мать. Вернее, в ее детстве и юности. Какой она была? Чем занималась? Они не так много разговаривали о чем-то личном. Сначала из-за того, что Лизе не было интересно в силу своего несносного возраста, какие уж там посиделки с матерью за чашечкой чая у камина. А потом из-за того, что в какой-то момент она слишком резко выросла и закрылась, местами стала грубой, уходила гулять, даже не соизволив поставить родителей в известность. «Она сама по себе», – обеспокоенно говорила Мэри тайком своему мужу, когда жаловалась на очередной колкий диалог с дочерью, и просто махала рукой, мол, безнадежный случай.

Бен так никогда не считал, ведь испытывал настоящие отцовские чувства к Элизабет. Он переживал каждый раз, когда она переступала порог дома в каком-нибудь откровенном наряде, но считал, что просто не имеет права указывать ей, как выглядеть и как жить. Как же так сложилось, что каждый человек лишний раз побаивался что-то сказать этой девушке? Она вовсе не выглядела грозно или устрашающе. Хрупкая, тонкая, красивая, но стоило ей лишь заговорить, тут же какая-то неведомая сила, что пугала окружающих, выходила наружу и заставляла многих чувствовать себя слабее. Все это было словно не ее, чужое. Не складывался ни у кого этот пазл из внешности и поведения. Но то, что она кому-то могла не нравиться, Элизабет считала проблемой самого человека.

Может, именно из-за неоднозначного образа теперь никому не жаль так жестоко разыгрывать ее? Может, она заслуживает такого отношения, просто раньше не давала повода для ссор, а теперь сорвалась из-за своих домашних проблем и нарвалась на разъяренных друзей? Особенно Пол. Кажется, он слишком долго ждал этого момента, ведь информация так просто сорвалась с его губ. Задетое самолюбие не дало ему смириться с тем, что его использовала какая-то девчонка, а не он ее. И ведь совсем не обязательно быть настоящей шлюхой, чтобы Пол назвал так девушку. Таковой являлась каждая отдавшаяся или отказавшая ему. У него на этот счет все слишком просто. Странно, что Меган еще не попала под эту категорию. Может, у него и правда было к ней что-то посерьезнее или просто в планах пока придержать ее недалеко от себя в своих целях.