– Это свободная страна, девочка.
Люк спросил:
– Ты Мэгс, да?
Клэр сказала:
– Добро пожаловать к Балбесам! Ты не против кровавых жертвоприношений?
А Бен ничего не сказал, только слегка отодвинул стул в сторону, давая понять, что она может сесть рядом.
Сорока знала, что ее приняли, потому что у каждого из них было свое прошлое.
У Брианны в девятом классе начались месячные, и кровь протекла сквозь джинсовые шорты, поэтому ее исключили изо всех культурных разговоров, ведь всем известно, что о месячных надо молчать и отрицать их любой ценой.
Люк встречался с самой блондинистой болельщицей в команде, пока не стал бисексуалом и не сошелся с квотербеком одной из соперничающих футбольных команд Дали.
Отец Клэр покончил с собой, когда они учились в средней школе, и ее стали избегать, словно горе было заразным.
Бен сменил пол на мужской где-то в прошлом году, что приняли совсем немногие за пределами этой небольшой группы.
И Сорока, чьи прегрешения против средней школы города Даль были слишком вопиющими, чтобы их перечислять.
Так, по крайней мере, сказала Эллисон. А люди ее слушали.
Ее версия событий была настолько убедительной, что иногда смущала даже Сороку, которая видела все собственными глазами.
С тех пор Сорока сидела между Беном и Брианной, потому что в отличие от остальной школы не считала, что стоит опасаться трансгендеров и девушек с месячными.
Сорока разломила сэндвич с жареным сыром сначала пополам, потом на четыре части, а потом на восемь.
– Будешь? – спросил Бен, протягивая ей какой-то йогурт в тюбике. – Я говорил маме, что они отвратительные, но она все равно их покупает.
Сорока взяла тюбик с йогуртом и медленно перевернула его. Вкус назывался «Дерзкая черника».
– Сам считаешь его отвратным, но хочешь, чтобы я это ела? – спросила Сорока. Она пыталась пошутить, но в итоге получилось грубовато.
– Я буду, – сказала Брианна и выдернула тюбик из пальцев Сороки.
– А что насчет рассказа от мистера Джеймса? Мрачный, мать его, да? – спросила Клэр.
– Я бы читал все, что даст мистер Джеймс, – сказал Люк, – даже список покупок.
– Фу, снимите номер, – сказала Брианна, закатывая глаза. – И что все так носятся с этим мистером Джеймсом.
– Ну, согласись, у него жгучие глаза. – Клэр вздохнула, уткнувшись в свой контейнер с яблочным пюре.
Сорока не стала участвовать: у нее не было особого мнения о внешности мистера Джеймса. Он был обычным учителем и задавал домашние задания, которые она не делала.
– Поешь что-нибудь, – прошептал Бен Сороке, наклоняясь ближе. – Миссис Хендерсон вышла на охоту.
Сорока оглядела столовую: естественно, школьный психолог ходила от стола к столу, рассматривая обеды школьников.
Сорока демонстративно откусила от своего сэндвича.
– Шпашибо, – пробормотала она Бену.
– Не за что. Как день?
Сорока посмотрела на него. У Бена было открытое честное лицо, на котором читались все мысли. Сороке это нравилось.
– Устала, – ответила она. Прошлой ночью Сорока почти не спала. Она пролежала в постели несколько часов, уставившись в потолок и ощущая тяжесть ночи, как будто ее можно было измерить на весах.
– Ты и выглядишь усталой, – сказал Бен. – Вот, держи.
Он протянул ей остатки своего кофе. До встречи с Беном Сорока почти не пила кофе, но теперь он часто с ней делился. Она сделала глоток и почувствовала, как тепло разлилось по груди и животу.
Она сидела за этим столом, с этими людьми, всего полгода, но ей было с ними уютно. Они остро осознавали несправедливость мира, старшей школы Дали и свою непохожесть на остальных. Они не знали всей истории Сороки, но слышали шепот, который преследовал ее в каждом коридоре: