– Прямо-таки моего? – спросила я, остановившись возле двери. – Сколько ты отказывался дать ему номер?

Мне немного смешно от этой попытки отца вернуть меня на малую Родину. Он сам только что назвал его оболтусом, выдав свое первое отношение к нему. Тот день когда они познакомились друг с другом мне не забыть никогда – отец чуть за спину меня не спрятал.

– А надо было сразу вручить? – спросил отец, вдруг улыбнувшись давно забытой улыбкой. – Ничего и никому не должно доставаться просто так.

Отец намекал на Николаса или мне только показалось это? Но даже если так, то сейчас было плохо говорить так, потому что о мертвых либо хорошо, либо ничего.

– Иначе, это просто не ценится.

Я покачала головой, потянув дверь на себя, но папа остановил меня.

– Он хороший парень, дочка.

– Мы друзья и только, – упрямо заявила я, не желая воспринимать всерьез однажды появившегося в моей жизни приятеля.

Дружба с Костей научила меня не доверять нравящимся всем и вся мальчикам. А Илья был именно таким, несмотря на то что был полной противоположностью Краснова.

– Так ты приглядись к нему повнимательнее, – посоветовал папа, а потом пропустил меня вперед. – Тогда будет не просто друг.

Я не успела спросить у него, что именно вдруг заставило его сменить гнев на милость. Но мимо нас промчались две торпеды, заставив забыть обо всем. Одна из них лаяла, а другая визжала, пытаясь схватить первую за куцый хвост.

– Айка! Айка! Айка!

Сын остановился, поглядев на нас, повторил еще раз «Айка!», а потом унесся в большую комнату, опрокинув там что-то.

– Это что у нас такое? – спросила я, проследив за пробежавшими мелкими. – Непонятное, чудное?

Несмотря на то, что в воспитание Саньки занимались все от мало до велика, я говорила стихами Барто и сейчас не могла не заметить этого.

– Это Терри, – сказал отец, поморщившись при этом. – Подарил Любасе на новый год.

Видеть в доме собаку было странно. Когда-то мы не могли позволить ее по двум разным причинам. Ослабший иммунитет мамы и плачевное финансовое положение. Но теперь она была – походила на уменьшенную копию добермана, громко лаяла, убегала и, не дождавшись замешкавшегося Алекса, возвращалась за ним, чтобы продолжить увлекательную забаву.

– Выпросила недоразумение! – продолжал бурчать папа. – Гулять с ней не надо – поставил в горшок с цветком и вся прогулка!

Люба появилась в коридоре сразу же после того, как отец произнес ее имя.

– Вот ты еще что-нибудь скажи, девчонке! – потребовала она сердито и кольнула черными глазищами в его сторону. – Чудная она у нас и хорошая!..

– Так я не о тебе, а собаке.

– Ну-ну!

Любася заключила меня в мягкие и пахнущие ванилью объятия.

– Бурчит, а сам любит ее и гуляет по утрам – проговорила она, а потом шепнула. – Рада видеть тебя, девочка.

Потом она отклонилась в сторону, посмотрела на меня так как давно не смотрел никто – теплым и ласковым взглядом, да и оглянулась на вновь влетевшего в коридор сына, который замедлился, как делал это всегда, чтобы все могли полюбоваться им и высказать свои восхищения им и, получив их, рванул на кухню.

– Ой-ой-ой! Сашка! Тебе нельзя туда! Держи его, Паш! Держи!

Я улыбалась, стягивая с ног босоножки. Где бы ни появился мой Алекс, жизнь в том месте прекращала течь в прежнем русле. Она становилась такой живой. Уж простите за каламбур.

– Пап, а мы ждем еще кого-то? – спросила я, дернувшись от резкого звонка в дверь.

Каждый раз обещала себе, что привезу новый и забывала об этом.

– Ид, открой дверь! – крикнул папа, смеясь, и, кажется, поэтому не услышал меня. – Ты ведь еще в коридоре?

– Да, сейчас.

Поставив обувь на полку, я повернулась к двери и распахнула ее, честно говоря, ожидая увидеть Илью. Я, как раз читала его сообщения, в которых он уже в который раз просил меня ответить ему.