– Но ведь у меня же бывает такое, что я чувствую, что будет ерунда! – запротестовал Вятич, всё ещё потирая плечо.

– Раз в полгода? – отмахнулся Водитель. – Два раза? Три? Тут у тебя была идеальная ситуация: максимально обострённое восприятие, ты удивлён, вместо сознания работает подсознание, ну или интуиция, ну или как ты там любишь это называть. А ты не поёшь.

– И что же теперь делать? – спросил юноша.

– А ничего! – ответил Водитель. – Сейчас коробку будем тебе создавать.

– А как?

– Ну тут всё очень просто. Закрываешь глаза и представляешь себе свою комнату с закрытой дверью, включённым светом и наглухо зашторенными окнами. С точностью до вытертой под стол козявки. Настольная лампа есть?

– Конечно же есть!

– Ну и ты, естественно, тоже относишься к тем клиническим идиотам, которые периодически смотрят на лампочку, как она горит. Сильно ослепляет?

– Сильно! – смутился юноша, и кончики его ушей начали краснеть.

– И ты, естественно, пробовал смотреть на неё выключенную и включать, – произнёс Водитель. – А поскольку лампочка такая яркая, что даже ослепляет, а со зрением мы получаем восемьдесят процентов информации, то у тебя идёт мощнейший удар по восприятию, тем более что ты – как и остальные дебилоиды – занимаешься этим как раз, когда тебе не охота ни думать, ни делать и вокруг не происходит ничего. Соответственно эта зажигающаяся лампочка является на тот момент самым ярким событием твоей жизни во всех смыслах этого слова. Как комнату представишь – представь, что ты так лампочку включаешь. Если всё будет хорошо – то мы там. Только к шторам не подходи.

Вятич закрыл глаза и попытался напрячь свою память, воссоздавая в уме своё родное помещение.

– Ты не торопись! – сказал ему Водитель. – Тщательнее вспоминай! А когда закончишь, подойди к лампе, посмотри на неё и включи свет.

Вятич сделал всё, как говорил Водитель, на максимальном уровне своих возможностей, подошёл к воображаемой лампе, посмотрел на неё и включил. Резкий удар света по глазам заставил его отпрянуть, он почувствовал, как его слегка тряхнуло, и он, зажмурившись уже в своём воображении, открыл глаза. Он находился в своей комнате, с той лишь разницей, что она была какая-то странная. Какие-то детали были непонятным образом изменены, например клавиатура, кнопки которой представляли собой единое целое с корпусом и не могли нажиматься.

– Типичные ясли! – констатировал осматривающийся по сторонам Водитель.

Тут взгляд его упал на висящее на стене нечто, напоминающее разноцветную схему разделки туши свиньи.

– Карта России по регионам, – задумчиво произнёс он. – Лопатка, грудинка, рулька. Тебе никогда не говорили, что ты яркая и неординарная личность?

– Говорили! – польщённо сказал Вятич.

– Врут!

С этими словами Водитель подошёл к задвинутому под стол компьютерному стулу на колёсиках и попытался подвинуть его, чтобы на него сесть. Стул намертво держался на полу. Тогда он сел на кровать. Кровать оказалась твёрдой, как камень, и не захотела прогибаться.

Внезапно откуда-то из-за окна издалека раздался уже знакомый женский смех.

Оба резко посмотрели на окно. Шторы были раздвинуты.

– Придурок! – воскликнул Водитель и вскочил на ноги. – Я же сказал: шторы закрыты! Она нашла нас! Ты светишь в литораль!

Смех приближался.

Водитель встал посреди комнаты, схватил парня за руку, закрыл глаза и зашептал:

– Костя! Костя! Ну где же Костя, когда он так нужен? Не может быть, чтобы посередине Питера Костю было не найти!

Глаза его лихорадочно бегали под закрытыми веками, как будто он что-то высматривал, а смех всё приближался и приближался.