Разумеется, в словах викария имелись свои резоны. Стань я его женой, насколько бы сильно упростилась жизнь.

Губы сами собой растянулись в едкой улыбке.

Сколько лет мистеру Дарему? Двадцать семь? Двадцать восемь? Возможно, что и несколько больше. В таком возрасте мужчины предпочитают жить своим умом. Что ему помолвка, давным-давно заключенная отцом?

– Вы не похожи на того, кто готов безропотно покориться родительской воле, – заметила я. – И тем более вы не похожи на глупца, который может жениться на нищей сироте исключительно из альтруизма. Так что вам вдруг понадобилось от меня, преподобный?

Если только он сейчас начнет рассуждать о своей внезапной любви с первого взгляда… кину в него тарелку! Потому что такая бесстыдная ложь непременно должна быть наказана! Немедленно!

Однако что-то такое викарий почувствовал, потому что услышала я совершенно иное.

– Мой отец весьма сентиментален, мисс Мерсер, что в его возрасте совершенно неудивительно.

Тут мистер Дарем расстроенно вздохнул.

– Так уж вышло, что он с вашим отцом служил вместе, и во время одного из сражений полковник Мерсер спас моему батюшке жизнь, рискуя при этом своей. И пусть изначально помолвка между вами и мной не казалась чем-то действительно серьезным, теперь, узнав о вашем бедственном положении, отец желает отдать долг старому товарищу таким образом, – с интонациями законченного циника поведал священник, не отпуская моего взгляда. – А чтобы я поддерживал его в этом намерении, батюшка указал в завещании, что свою долю наследства мне удастся получить единственно в том случае, если мы с вами заключим брак и проживем в нем не менее десяти лет. В одном доме.

Сказать, что услышанное меня потрясло, значит, ничего не сказать. Потребовалось никак не меньше нескольких минут, чтобы я просто осознала в полной мере смысл слов викария. Даже миссис Мидуэл подавилась после откровений Генри Дарема.

– Должно быть, вы шутите, сэр, – пробормотала я, истово надеясь, что прямо сейчас мужчина скажет, что действительно весь его рассказ – лишь плод воображения, помноженного на чувство юмора.

– Я остерегаюсь шуток настолько дурного толка, мисс Мерсер. Особенно в отношении юных леди, – безжалостно растоптал все мои надежды викарий. Он был серьезен как королевский гвардеец, стоящий в карауле.

В гостиной воцарилась такая тишина, что казалось, будто залетевшая в комнату муха жужжит оглушительно громко.

– И насколько же велика ваша доля наследства? – позволила я себе вопиющую бестактность. Однако мне необходимо было узнать конкретную цифру, чтобы понять, чего именно можно ожидать от «жениха».

Викарий озвучил сумму, которая не шокировала меня, однако ясно дала понять, что в своих матримониальных намерениях мистер Дарем будет невероятно тверд.

– Отец после того, как вышел в отставку, занялся коммерцией и преуспел, – не без гордости сообщил викарий. Пусть вздорное решение родителя и должно было изрядно расстроить Генри Дарема, он все же продолжал восхищаться отцом.

Титаническим усилием воли мне удалось сохранить видимость невозмутимости.

– Что ж, могу только посочувствовать вам, преподобный Дарем. Я не стану вашей женой. Никогда. Это мое окончательное решение, – еще раз озвучила я свою точку зрения относительно вопроса нашего возможного брака.

Викарий и моя хозяйка обменялись задумчивыми многозначительными взглядами, и стало ясно, что выиграна битва, но не война.

– Миссис Мидуэл, он желает нашего брака из корысти! – попыталась я уже за ужином вразумить свою нанимательницу, которая, видимо, посчитала своим священным долгом переубедить меня и склонить все-таки к замужеству.