И наша дружба в свете подобных событий получила благословение – более того, случилось так, что, к ужасу окружающих, полковник Мерсер и граф Карлайл вслед за дочерьми нашли общий язык и не то чтобы стали лучшими друзьями, но близкими приятелями – несомненно.

Так мы с подругой даже на каникулах не расставались, проживая попеременно дома то у одной, то у другой.

– Ах, моя милая, вас так жаль, такое горькое сиротство, – вздохнула миссис Крейн, вдова предыдущего викария.

Я сдержанно поблагодарила ее за проявление сочувствия, хотя и получала соболезнования при каждой встрече с самого приезда. Пусть подобные слова уже успели набить оскомину, у миссис Крейн они каждый раз были преисполнены совершенной искренности.

– Но должны же вы были что-то слышать хотя бы о мистере Дареме-старшем, раз его с вашим отцом связало такое удивительное происшествие, – рассудительно заметила миссис Браун, которая, из всех собравшихся женщин, пожалуй, могла без ложной скромности носить звание самой разумной.

Сомнения соседки были более чем обоснованы, я и сама понимала это.

– Я никогда раньше не слышала о Даремах, и домой к нам мистер Дарем-старший при мне не приезжал. О своей военной службе же папа в моем присутствии никогда не распространялся: считал, подобное не для ушей юной леди, – ответила я задумчиво.

Возможно, все дело в близких отношениях с Карлайлами. Когда у тебя в друзьях кто-то вроде графа, постоянно бывает в гостях, доверяет дочь, общение с коммерсантом может уже и не показаться такой уж хорошей идеей.

Домыслы, домыслы, домыслы… И ни единого факта.

– Вероятно, надо навести справки о мистере Дареме-старшем, – предложила миссис Кларенс, леди чуть за пятьдесят, страстью которой давно уже стало чтение детективных романов. – Быть может, вся эта история со спасением и помолвкой детей вовсе выдумка, и нашу дорогую мисс Мерсер просто пытаются использовать!

Злые языки поговаривали, что из-за детективов миссис Кларенс стала параноиком. В целом, это заявление имело под собой почву, но именно сейчас мысль миссис Кларенс показалась мне дельной, так что несмотря на возмущенный ропот собравшихся дам, которые уже безвозвратно отдали свои симпатии викарию, я заявила, что навести справки о семье Дарем – превосходная идея.

Время до воскресенья, когда избежать встречи со священником уже не получится, если только я внезапно не расхвораюсь, тянулось нарочито медленно. Такое ощущение преследовало меня в том числе и потому, что я старалась вообще не покидать дома. Нужды не было, а в четырех стенах шансы столкнуться с викарием стремились к нулю.

Больше Генри Дарем в гости к миссис Мидуэл не напрашивался, однако общие знакомые с готовностью докладывали – преподобный начал последовательно узнавать обо мне у жителей Сеннена, что только мог. Обитатели деревни охотно общались со священником и выкладывали совершенно все как на исповеди.

В пятницу пришло письмо от директрисы моей школы. Она сообщала, что мистер Дарем действительно писал ей и пытался разузнать о том, где я нахожусь и как сложилась моя судьба. Однако миссис Харт молодому человеку ничего не сообщила, помня о моих просьбах. Сразу после того, как я вышла из больницы после пожара, газетчики накинулись как саранча, да и не только они донимали. Люди жаждали сенсации и ради этого готовы были махнуть рукой на приличия и милосердие… Тогда я попросила директрису моей школы никому не сообщать ни где я нахожусь, ни что со мной сталось.

И, как оказалось, о просьбе моей миссис Харт не забыла и старательно оберегала секреты своей ученицы и по сей день.