Это надо ж было такое придумать! Как только в голову могла прийти такая хрень? Никаких предварительных намерений хватать эту девку – да хоть даже и за её сексапильную задницу! – у меня и в помине не было. Хотя, по правде сказать, выглядела она потрясно.

Как только мы поднялись на ноги, чтобы как-то сгладить конфуз, я сделал ей замечание, что, мол, на яхте существуют определённые правила безопасности, и вести себя так, как она, на экскурсиях недопустимо. В ответ красотка кокетливо, но с нагловатым взглядом проворковала:

– Но я же актриса! У нас впереди премьерный показ, и мне постоянно нужно держать себя в форме.

Что ж, формы у неё действительно были аппетитными! Не буду скрывать, в тот момент я испытывал некоторое возбуждение оттого что всего минуту назад крепко сжимал их своими руками.

Но нужно было продолжать экскурсию, и когда все немного остыли и успокоились, я решил возобновить свой рассказ про кошек святого Николая, хотя сам монастырь к тому времени уже начал скрываться из виду. Но тут на палубе как раз наконец-то воцарилось молчание, и стихи Сефериса легли в самую жилу:

– «Как странно, – оборвал молчанье капитан, –

но этот колокол сегодня, в рождество,

напомнил мне о колоколе монастырском.

Историю о нём мне рассказал монах,

чудак, мечтатель и немножко не в себе.

Так вот, когда-то страшное несчастье

постигло этот край. За сорок с лишним лет –

ни одного дождя, и остров разорился,

и гибли люди, и рождались змеи.

Мильоны змей покрыли этот мыс,

большие, толще человеческой ноги, и ядовитые.

И бедные монахи монастыря святого Николая

ни в поле не осмеливались выйти,

ни к пастбищам стада свои погнать.

От верной гибели спасли их кошки,

взращенные и вскормленные ими.

Лишь колокол ударит на заре,

как кошки выходили за ворота

монастыря и устремлялись в бой.

Весь день они сражались и на отдых

недолгий возвращались лишь тогда,

когда к вечерне колокол сзывал,

а ночью снова начиналась битва.

Рассказывают, это было чудо:

калеки – кто без носа, кто без уха,

хромые, одноглазые, худые,

шерсть клочьями, и всё же неустанно

по зову колокола шли они сражаться.

Так пролетали месяцы и годы.

С упорством диким, несмотря на раны,

в конце концов они убили змей,

однако вскоре умерли и сами,

не выдержав смертельной дозы яда.

Исчезли, как корабль в морской пучине,

бесследно… Так держать!

 …Могло ли быть иначе,

коль день и ночь им приходилось пить

пропитанную ядом кровь врага.

Из поколенья в поколенье яд…»

«…держать!» – откликнулся, как эхо, рулевой.

В этом месте я привычно сделал драматическую паузу, и спустя пару секунд вся палуба уже восторженно рукоплескала мне. Не хлопала одна лишь гимнастка. Она смотрела на меня по-кошачьи оценивающе, одновременно с любопытством и ревностью.

Это, как вы уже догадались, и была Руслана Лемурова.

В программе прогулки на яхте всегда предусмотрен обед, во время него Мавританский с гимнасткой и подсели ко мне поболтать. Тогда-то я и узнал от них все подробности про их мистерию и репетиции на Кипре. В свою очередь, поделился и собственными впечатлениями от театрального фестиваля этого года.

К тому времени по приглашению других театральных трупп, ранее также побывавших на моих экскурсиях, я успел уже посмотреть несколько спектаклей. На открытии фестиваля в пафосском Одеоне я в полной мере насладился режиссёрской работой Яши Кочели со Словенским национальным театром «Нова Горица»: они показали трагедию Еврипида «Троянки» с Марютой Сламич в роли Гекубы – эта антивоенная постановка собрала самые восторженные отзывы прессы и зрителей! Там же, в древнем Одеоне, я побывал и на инновационном спектакле «Вакханки» японского режиссёра Изуми Ашизавы, попытавшегося соединить приёмы традиционного японского театра Но с классической древнегреческой драмой. Плюс в античном театре Куриона я видел уморительную комедию Аристофана «Лисистрата» в исполнении итальянской труппы Туллио Соленги с великолепной Элизабеттой Поцци в главной роли – о том, как главная героиня с помощью женской «сексуальной забастовки» смогла остановить войну между Спартой и Афинами, и постановку «Ифигения в Авлиде» Янниса Калаврианоса из Национального театра Северной Греции про то, как царь Агамемнон перед походом на Трою хотел принести в жертву богам собственную дочь.