Прошло время, мы сдружились с Альгисом ещё больше, он писал мне влюбленные письма, приезжал в Паневежис, где я училась в школе, позже в Вильнюс, куда я поступила в институт, объяснялся в любви. Помню, я досрочно в институте сдавала зимнюю сессию, чтобы заехать к нему в Утену, отца тогда уже перевели в другое место.

В 1953 году, всего около трех месяцев после кончины Сталина, у власти стал Лаврентий Берия. Он тут же все руководство в прибалтийских республиках поменял на местных руководителей из коренных жителей. Русских срочно перевели в Россию, кстати, и моего отца тоже. Новое местное руководство НКГБ тут же показало Альгису анкету с моими ответами о нем. Это выглядело, как донос, предательство.

Альгис больше не поверил в правдивость моих чувств, а я и не стала ничего доказывать. Зачем? У каждого из нас в этой истории была своя правда. Так и остался незаконченным наш роман. Я слез не лила, но было очень обидно. На память об этом прекрасном сказочном для меня времени остались его фотографии и любовные письма на литовском, русском и английском языках, он неплохо знал английский, а я ходила переводить его письма к своей учительнице по английскому языку.

За 11 лет учебы мне пришлось сменить 8 школ

Из-за того, что мне так часто приходилось менять школы (у военных постоянные переезды), я привыкла к этому образу жизни. Мне приходилось учить то английский, то немецкий язык и ни одного из них я толком не знала. За 11 лет учебы мне пришлось сменить 8 школ, столько раз мы переезжали и налаживали жизнь заново. Каждый раз менять свой уклад жизни нелегко, менять школы совсем непросто, быть новичком трудно. Единственное, что успокаивает, я посмотрела страну. Новые места добавляли в жизнь разнообразие, мне уже скучно было сидеть на одном месте. Как говорится, на одном месте сидишь, жизни не увидишь. Я по-своему полюбила наши переезды и старалась относиться к ним как к новому приключению.

Эдвардас. Я поняла, что до него моё сердце было не задетым

В Утене судьба свела меня ещё с одним юношей.

Когда мы получили квартиру в новом доме, нашим соседом оказался председатель горисполкома, наверное, это как сейчас мэр города, да, собственно говоря, и дом-то был построен именно для начальства и состоял всего из 4-х квартир.

Однажды, из квартиры напротив, вышел сын этого председателя. Боже! Парень, словно сошел с обложки модного журнала – высокий блондин с вьющимися, искусно подстриженными волосами, мягкой улыбкой, безупречной фигурой, царственной осанкой, зелёными глазами, волевым подбородком. Мы встретились глазами, и весь мир замер, я ничего больше не видела и не слышала, он был потрясающе красив. В нем была такая природная элегантность, манеры аристократа, такой и на охоту наденет белые лайковые перчатки. Голос был приятный, будто слегка утомленный.

Когда он появился у нас дома, сел за пианино и его длинные, гибкие пальцы, будто выточенных рук, грациозно начали порхать по клавишам, играя этюды Шопена, я была в диком восторге. Я смотрела на него, словно загипнотизированная музыкой, плавностью движений и каким-то необъяснимым величием. Эдвард только что с отличием окончил гимназию и одновременно музыкальнее училище. Чувства переполняли меня, волнение души лилось через край, казалось, что земля в одно мгновение уплыла из-под моих ног.

Музыка, как страсть проходила по всему телу, мне казалось, что Эдвард не просто играет, а объясняется в любви, посвящая эту музыку мне одной. Она точно передавала мое настроение полное надежд, я была околдована этой музыкой и не могла отвести от Эдварда глаз. Я поняла, что по уши в него влюбилась. Чуть позже он мне признался, что тоже влюбился в меня с первого взгляда – это было взаимное притяжение.