В Цинтене у нас был большой дом, двор с баней, садик, грядки и кролик в клетке, красивая кухня и тот же повар, но опять не было русской школы и мне приходилось ездить в город Хайлигенбайль (сейчас город Мамоново).

Домой из Хайлигенбайля я приезжала редко, жила я на квартире у одного папиного дальневосточного приятеля (полковника Пышкина). Его семья относилась ко мне нормально, хотя это были самые грустные дни в моей жизни. Я постоянно ощущала непреодолимую тоску по дому, в подушку не ревела, но чувствовала себя такой одинокой, будто на чужбине.

Долгими вечерами Пышкины собирались всей семьёй, парни наперебой рассказывали о том, что произошло в школе, обсуждали прошедший день. Я чувствовала себя лишней, с завистью смотрела на них и после ужина уходила к себе в комнату. Готовилась к урокам, что-нибудь интересное читала, наворачивались слёзы, хотелось скорей домой, но я не падала духом, понимала, что страдания мои когда-нибудь закончатся.

И, действительно, вскоре отца перевели служить в город Каунас Литовской ССР, район Панемуне, и мы снова были все вместе.

Каунас очень красивый, чистый, зелёный город. Литва с Пруссией рядом, мы с бабушкой, сложив весь скарб, добирались туда на семитонном грузовике, а сверху всех вещёй поставили клетку с кроликом. В этой поездке мы чудом остались живы. На большой скорости у машины лопнуло колесо, нас занесло в кювет, и только огромное дерево удержало машину, благодаря этому мы не разбились. Отец с матерью ехали на трофейном «Мерседесе» – мама должна была вот-вот родить. Отец ждал сына, а мама в Каунасе родила опять девочку, мою младшую сестрёнку Викторию.

Ей ещё не исполнился годик, как нас перевели в город Вентспилс – порт на Балтийском море. Это была Латвия.

Квартира в Вентспилсе была огромная, красивая, у нас у всех было по комнате, а в гостиной поперек стояла раздвижная перегородка. У меня появилось много подруг. Жили весело, уже ходили на танцы в латышскую гимназию, танцевали в агитпунктах, сами тоже были агитаторами перед выборами. Я училась в 7-м классе, но не успела закончить учебный год, как папу опять перевели в Литву в город Утена. Мы с бабушкой остались, а родители уехали на новое местожительство. В море мне так и не удалось искупаться, правда в дюнах позагорала, копченой рыбы наелась вдоволь. А такого вкусного угря и камбалы больше нигде никогда не ела, даже треска холодного копчения там была самая вкусная.

Утена. Поцелуй был сорван насильно

Утена – провинциальный литовский городок, весь утопающий в зелени. Всюду частные, уютные домики с огородами, цветниками, с живописными садами, изумительное озеро в центре города, кинотеатр, стадион, посреди города широкая асфальтированная дорога, ведущая к железнодорожному вокзалу, а также к другим небольшим городкам.

Мало того, что в каждом дворе свои яблони, клубника, цветы – вокруг ещё красивый, густой лес, в котором много лесных ягод, грибов, орехов. Мы с бабушкой часто ходили в лес, а сопровождал нас всегда нагловатый русский парень Борька, как я узнала много позже, он был выслан из Москвы за хулиганство, а тут был первым парнем на деревне, все русские девушки были в него влюблены. Он был с золотым зубом, челкой, брюки всегда заправлены в сапоги. Глаза у него всегда были мутные. Ходил он развязной походкой, засунув руки в карманы, типичная шпана. Было в нём что-то отталкивающее, грубое и ещё от него очень сильно пахло крепким табаком. Все ребята его побаивались. Кто ко мне подходил, он кричал на блатном жаргоне – «отвали на полштанины», другие его высказывания были и того хуже.