– Позови менеджера, Ана.

Чёрт, лучше бы ударил. Интересно, уже поздно извиняться?

Собираю свои вещи, да впрочем их не так уж и много, когда Кил тихо спускается в подсобку.

– Ана, у меня нет выхода, – извиняющимся тоном говорит он.

– Не извиняйся, босс, это моя вина. Мне жаль, что тебе пришлось столкнуться с этим, и я рада, что всё ограничилось моим увольнением.

– Возьми, – он протягивает мне конверт, – считай, это увольнительные. Не весть что, но хоть на первое время, пока найдёшь что-то ещё, должно хватить.

– Кил, я не могу, – отступаю на шаг, чтобы побороть искушение и не взять этот конверт, наплевав на честность, гордость или какие ещё чувства причислены к списку высоконравственных. Когда у вас на попечении пятилетний ребёнок, очень быстро стирается грань правильного и неправильного, исчезают принципы. – Я уже получила плату за этот месяц. Ты мне ничего не должен, а я, кажется, разбила чашку. Две.

– Всё сказала? Долг свой скромности и честности выполнила? А теперь считай, что я наглый и беспринципный плюю на твои принципы и насильно вручаю тебе этот конверт. Бери. Может, мне потом это зачтется, – хмыкает он и резко пихает мне в руку конверт, задерживает взгляд на моих глазах и, развернувшись, уходит.

Что, и сейчас не заплачу? Нет, внутри скручивает от боли, нос начинает щипать, но глаза как и были сухие, так и остаются. Только ком в груди никуда не девается.

– Мне плевать, как ты добьешься этого, но в пятницу договор должен лежать на моём гребаном столе, Виталий, иначе ты вылетишь отсюда так же легко, как залетел. – Я ору в трубку, потому что чертова терапия, призванная усмирить мой непонятно откуда взявшийся гнев, ни хрена не работает. Скорость воспламеняемости разгоняется от нуля до ста за какие-то 0,001 секунды. Потому что мир будто сошел с ума и решил испытывать мое терпение. Куда делось понятие ответственности? В какой момент «забота о себе» превратилась в «лень», а «нет ресурса» стало эвфемизмом банального «мне влом напрячься».

Сегодня у меня ещё два совещания, и такими темпами и с таким настроем я не до живу до вечера и утащу с собой ещё парочку слабонервных, которые не выдерживают начальника тирана.

– Мари, сделай мне чай с корицей, – рычу в коммуникатор, хотя изо всех сил стараюсь придать голосу доброжелательность. Ну и как сохранять спокойствие, если нет ответа. – Мари, ты на месте? – Тишина.

К чёрту! Выхожу из кабинета в приёмную, но не застаю своего ассистента на месте. Прохожу в «кофейню» – небольшая ниша, оборудованная под миникабинет, в котором стоят стол, небольшой диванчик, чайник и кофемашина. Да, я ж не деспот какой-то и продумал для ассистента и других сотрудников уютный угол, в котором они могут готовиться к расправе, я хотел сказать: аудиенции. У них должно быть место, где они смогут спокойнее дождаться меня часов в одиннадцать ночи. Ну с кем не бывает, всегда найдётся какая-нибудь задача, которая не терпит до завтра. Я здесь не частый гость, поэтому провожу приличное время в поисках кружки, заварки и мешочка с корицей, которую лично привез из Дели и просил беречь для особых случаев. Думаю, все догадываются, что корица особая.

Когда я выхожу из «кофейни», Мари всё ещё нет на месте. Она, конечно, не женщина-чудо, часто косячит и не особо ответственно относится к работе, но на безрыбье и рак, и раком. У меня был тяжёлый период, как впрочем и у компании, поэтому мне было достаточно и того, что часть базовых задач я смог переложить хоть на кого-то. Но в ближайшее время мне придётся с ней провести беседу. Чай я допил, а Мари не вернулась на рабочее место. Подхожу к её столу – не люблю это дело, я не до такой степени тиран, чтобы контролировать каждый шаг – но тут мне интересно, где пропадает мой ассистент в начале дня. Компьютер отключён, на столе порядок. Даже нет, не так, на столе – пустота. Ни заметок, ни цветных стикеров, ни блокнота.