***

Я представляла, что буду за границей уже к вечеру. Вместо этого Антонина меня вывезла в какую-то глухую Рязанскую деревню и оставила в каком-то заброшенном доме с заколоченными окнами. Заперла там, оставив воды и еды, сказала, что ей нужно время, чтобы подготовиться.

– Мне нужно сделать тебе загранпаспорт, Феликс твои документы в сейфе держат, поедешь за границу с липовым. – сказала она, потом забрала мой телефон и закрыла дом снаружи.

Я не сразу поняла, что она решила меня похоронить там заживо… Три дня я ждала ее. Верила, что она придет и исполнит свое обещание. Лана все это время была со мной, поэтому мне не было одиноко.

Этот дом, ставший моей тюрьмой, вызывал у меня мурашки по коже. Казалось, каждый угол, каждая трещина в стенах пропитывались страхом, который я ощущала до самых костей. Я знала этот дом досконально, словно каждое его пространство отпечаталось на моем сознании за эти три дня. Стены здесь были такими обшарпанными, что куски штукатурки обнажали грязные кирпичи, как будто дом показывал свою истинную, гниющую суть. Стены словно дышали, напоминая мне о том, как долго они стоят, прогнившие временем, покорные, но жуткие.

Свет почти не проникал внутрь – только слабые, едва заметные лучи просачивались через заколоченные окна. Эти лучи выглядели так, будто сами умирали, прежде чем достичь пола. Здесь не было света, не было надежды. Лишь тьма, которая заползала в каждый уголок комнаты, как сырая плесень, заползая под кожу.

Я сидела, съежившись в углу, каждый шорох заставлял сердце стучать в удвоенном ритме. Треск старых половиц звучал как удары молота по моим нервам. Воздух был тяжелым, затхлым, словно он тоже давно перестал двигаться. Казалось, сама атмосфера этого места была живой, наблюдающей, как я постепенно схожу с ума.

– Лана, мне страшно… – прошептала я, едва осмеливаясь произнести это вслух. Слова застревали в горле, будто боялись прорваться наружу. – А если она и правда не вернется?

Лана, моя единственная связь с реальностью, или, может, уже и с безумием, появилась передо мной, ее глаза были полны непонимания и гнева.

– А я тебе сразу сказала, чтобы ты не доверяла ей! – ее голос прозвучал так резко, что я вздрогнула. Лана наклонилась ближе, ее лицо стало серьезным, будто она пыталась пробить стену моего страха. – Хватит уже ждать! Три дня сидишь тут! Она не вернется, она тебя тут похоронила.

Я чувствовала, как слова Ланы ударили прямо в сердце, заставляя мое дыхание становиться сбивчивым. Мои мысли вихрем проносились в голове, хаотично перемешиваясь с паникой и ужасом. Мне нужно было что-то сделать, любой ценой.

– Тебе нужно выбираться! – Лана практически кричала, ее голос звучал как грозный приказ. – Давай же, зови на помощь, попытайся сломать дверь, сделай хоть что-то!

Я посмотрела на заколоченные окна, потом на запертую дверь, мое тело задрожало. Я вспомнила, как Ангелина запирала ее. Этот звук замка стал для меня смертным приговором. Сможет ли кто-нибудь меня услышать? Есть ли вообще шанс выбраться из этого места живой?

К горлу подкатил ком, и я едва не задохнулась от охватившего меня ужаса. Неужели она действительно оставила меня здесь умирать?

Я ходила из угла в угол, цепляясь за мысль, что могу выбраться отсюда. Но сколько бы я ни пыталась рассуждать здраво, страх сжимал меня в своих тисках. Он словно парализовал, не давал дышать. Лана была права. Ждать Антонину бесполезно. Она не вернется, как бы я ни убеждала себя в обратном. Никто меня не спасет. Если я не выберусь сама, я умру здесь.

Я ненавидела этот дом. Если сперва он мне казался временным пристанищем, пока Ангелина делает мне документы, то теперь это было моим склепом.