– Ну, спрашивай, – сказал лесник. – Делай свой ход.

– Где моя жена?! – проорал фермер.

– Она у меня, – ответил лесник. – Когда мы с тетей выходили на встречу с вашим формированием, она попросила меня не стрелять в ее сына.

– Мама меня любит, – кивнул Борис. – Насчет отца она вам ничего не говорила?

– Относительно него просьб не поступало, – процедила Изольда Матвеевна. – Крепись, фермер! Тебя, если что, мы не пожалеем.

– Хоть о сыне подумала, – пробурчал фермер.

– Она же есть мать, – сказал Рашид. – Сына она ни в какую не забывать, а ты из ее голова вылетел. Из-за вон тот мужчина. Здравствуйте вам.

– Здорово, – промолвил лесник. – Второй тоже может поздороваться. Хорошие манеры я ему зачту.

– И из ружья не станешь, нет? – спросил Махмуд. – Пулями нет?

– Ты поздоровайся, – усмехнулся лесник.

– Здравствуйте, здравствуйте! – воскликнул Махмуд. – Очень приятно с вами тут. Стоим, как люди не чужие, беседу ведем интересный. Отлично!

– Да? – процедил фермер. – Мы пришли сюда на бойню, а ты всему рад? Или это она тебя заставляет?

– Он, – пробормотал Махмуд. – Или она… тот тетка, что с ним? Мы мужской-женский род часто путать, но ты-то по-русски говорить без ошибка. Кто у тебя есть она?

– Она, – сказал фермер. – Тактика! Вы заискиваете перед лесником, чтобы он вас не замочил! Чтобы ему не захотелось марать руки об подобные ничтожества… симпатию-то вы у него не вызовете. Я бы мог! Мужественные противники ему куда приятнее бесхребетных лизунов, но мне его дружба не нужна. Он забрал у меня жену. У Бориса мать. Этих рабочих ты, лесник, морально сломал, и опасность быть убитыми для них миновала – мы с сыном не сломлены. В нас вам придется стрелять!

– В сына мне сказано не палить, – промолвил лесник.

– Получается, остаюсь я, – вздохнул фермер. – Если я наведу на тебя ружье, ты меня, конечно, опередишь?

– И я, и тетя, – ответил лесник.

– Я-то непременно, – добавила Изольда Матвеевна.

– Само собой разумеется, – пробормотал фермер. – Видишь, Борис, как все складывается?

– По-зимнему, – оглядевшись по сторонам, вздохнул Борис.

ПЕРЕКАШИВАЮЩАЯСЯ от звуков гуляющего по коридору сквозняка стриптизерша Варвара Волченкова подходит к двери занимаемого Евтеевым и Саюшкиной номера и троекратно в нее стучится. Нетерпеливо переминается. Волченковой открывает голый, прикрывшийся подушкой Александр Евтеев, за чьей спиной она видит хитро посматривающую из-под одеяла Марину Саюшкину. Сделав сдвинувший Волченкову шаг вперед, Евтеев прикрыл за собой дверь.

– Чем обязан? – поинтересовался Евтеев.

– К вам женщина.

– Я понимаю, – проворчал Евтеев. – Чего надо?

– Вы мне не грубите, – заявила Варвара. – Я оказываю вам услугу, и в вашем ко мне отношении должна чувствоваться благодарность. Почему вы со мной так разговариваете?

– А вам самой не ясно? – прошептал Евтеев. – В этой комнате сейчас лежит моя дама, а вы тут заявляетесь и громко говорите, что к вам женщина, она здесь для оказания неких услуг – если я вас не отошлю, моя устроит истерику, и я…

– Да нет! – воскликнула Варвара.

– Не устроит?

– Я не та женщина, которая к вам, – сказала Варвара. – Той женщиной является женщина вашего одноклассника.

– Брагина? – спросил Евтеев.

– Не знаю. Она вошла в салун и сказала хозяину, кого она хочет видеть, а он послал меня к вам. А она из салуна вышла.

– Хмм, – почесал затылок Евтеев.

– Одевайтесь, – сказала Варвара. – Она поджидает вас снаружи.

ОТОШЕДШАЯ от салуна Вероника Глазкова из-за наконец-то сделанного макияжа выглядит лучше прежнего. Но руки у нее дрожат – ожидая Евтеева, она сдвигает молнию на сумочке, смотрит на лежащий там пистолет художника-композитора Юпова, вспыхнувшая во взоре ненависть отступает перед непреодолимой опустошенностью.