Под вечер, в прихожей раздался звонок, и Алла подбежала к домофону, мурлыкая нараспев:

– Кто там?

Жужа и кот мгновенно заняли позиции зрителей в первом ряду. Вообще, нужно сказать, что к исходу второго дня, Альф немного привык к незваным гостям и перестал выражать своё презрение.

Ещё утром, забравшись на подлокотник дивана, он старательно обнюхал грустного Мишу и, устроившись на руке, подтянул пушистую задницу поближе к его лицу, заставляя мальчика фыркать и смеяться.

– Так выглядит доверие, если ты кот, – подбодрила парня я, и Миша с широкой улыбкой гордо наглаживал шерстяного оккупанта, пока тот не устал от ласк и не уполз в «задиванье».

Но в целом, не смотря на компьютерные игры и наши с Аллой попытки его расшевелить, Мишка вступил в самую неприятную фазу принятия – горевание. Кажется, он, наконец, осознал, что родителей не вернуть, и прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом. Для каждого из нас, без исключения. Все мы что-то потеряли: как минимум, возможность свободно передвигаться и жить без страха. Как максимум, близких, стабильность и веру в светлое завтра.

– Отопри дверь, – окликнула Алла Мишу, уходя на кухню. – А то котлеты сгорят. В ожидании гостей она сильно разволновалась и постоянно крутилась перед зеркалом, то собирая волосы в густую косу, то расплетая их и разбрасывая по плечам золотистым каскадом.

Я же, кинув украдкой взгляд в небольшое зеркало, без особых стараний взбила свои «три пера», ни на что в сущности не рассчитывая… И в порыве чистоплотности, решила поменять полотенца в ванной, попутно загрузив «стиралку», пока та ещё работает: «Кутить, так кутить!»

Войдя в квартиру, Петренко первым делом кинулся приветствовать Жужу:

– Ух, ты! Бернский зенненхунд! Какая ты красотка, – присел он на коленки перед собакой, от неожиданности, попятившейся назад.

– Дай ей время к тебе привыкнуть, – выйдя из ванной на выручку Жуже, я потянула за рукав любвеобильного сержанта. – Она же дама! А ты к ней сразу ручонки тянешь. Это так не работает.

– Давно я не ухаживал за барышнями, – рассмеялся сержант. – Прошу простить.

И не имея возможности пощупать Жужу, он сгрёб рукой ничего не понимающего кота. Затравленно озираясь, Альф с ненавистью посмотрел на меня, не найдя поддержки. И почёсывая недовольного кошака за ухом, Петренко поплёлся с ним на кухню, где Алла уже ждала своего «избавителя» с приготовленными ей разносолами.

– Проголодались? – Лучезарно улыбнулась она, ставя тарелку перед сержантом.

Глаз Петренко загорелся, и грех – его судить за это. Аппетитная котлета, посыпанная зеленью, салат из свежих овощей и воздушные, крепко взбитые пики картофельного пюре. Такой набор кого угодно сведёт с ума.

Но идиллию нарушил Чумаков. Плюхнувшись в кресло за спиной сержанта, он сунул нос в его тарелку и закатил глаза:

– Петренко как на работу поесть сюда ходит. Ты не лопнешь, сержант?

– Мужчина должен хорошо есть, – залилась краской Алла.

«Тааааак, – подумала я. – Ничего хорошего. Кажется, девка втюрилась в глубоко женатого сержанта».

– Запас продуктов не резиновый, – продолжил Чумаков «нравоучать» заместителя. – Какой бессовестный, прожорливый подчинённый мне попался. Ест и не краснеет! С нас причитается, – улыбнулся он мне, – завтра же принесём вам чего-нибудь вкусного. А то мы уже третий день на ваших лугах пасёмся.

– Безнаказанно, кстати. – Набросившись на котлету, буквально истекающую ароматным соком, Петренко закатил глаза от блаженства. – Как в детском садике…

– Это комплимент? – Встрепенулась Алла.

– Самый настоящий, – поднял палец вверх Петренко, набивая в рот побольше пюре. Далее его речь стала совсем нечленораздельной.