– Все равно не понимаю. Епископский пенек пропал только в 1940 году. Какой прок от дневника, написанного в 1888-м?

– Леди Шрапнелл считает, там может быть указано, кто передал пенек церкви. Записи о пожертвованиях Ковентрийскому собору сгорели во время воздушного налета, а ведь дарители – или их потомки – могли забрать пенек на хранение в начале войны.

– Дарители, подозреваю, намеревались избавиться от него раз и навсегда.

– Пожалуй. Но вы ведь знаете леди Шрапнелл – «заглянуть под каждый камень». Вот я и хожу за Тосси по пятам две недели, надеясь, что она оставит дневник без присмотра. Или соберется в Ковентри. Должно быть, уже скоро: когда я упомянула Ковентри, она сказала, что никогда там не была, а нам известно, что поездка состоялась в июне.

– И тогда вы похитили кошку и потребовали дневник в качестве выкупа?

– Нет! Я вернулась после отчета мистеру Дануорти и увидела Бейна, дворецкого…

– Книголюба, – вставил я.

– Душегуба! Он нес Принцессу Арджуманд и уже подходил к берегу, удивительно прелестный июнь. Розы восхитительно цветут.

– Что? – Я снова потерял нить.

– А бобовник! У миссис Меринг есть увитая бобовником пергола – так живописно!

– Прошу прощения, мисс Браун. – Возникший из ниоткуда Бейн скованно поклонился.

– Что такое, Бейн? – спросила Верити.

– Я насчет кошки мисс Меринг, – неловко начал он. – Если мистер Сент-Трейвис тут, значит, кошка найдена?

– Нет, Бейн. – В воздухе ощутимо повеяло холодом. – Принцесса Арджуманд до сих пор не появлялась.

– Я беспокоился. – Он отвесил еще поклон. – Прикажете подать экипаж немедля?

– Нет, Бейн, благодарю, – ледяным тоном отказалась она.

– Миссис Меринг просила вернуться к чаю…

– Я помню, Бейн. Благодарю.

Он все еще колебался.

– До мадам Иритоцкой около получаса езды.

– Да, Бейн. Вы свободны. – Она проводила его взглядом до самой коляски и только потом дала волю чувствам. – Душегуб! «… значит, кошка найдена?» Прекрасно знает, что нет. Беспокоится он, как же! Злодей!

– Вы уверены, что он ее топил?

– Конечно, уверена. Забросил в реку со всего размаха.

– Может, у викторианцев так принято? Я читал, помнится, что они топили кошек, – своеобразный метод контроля рождаемости.

– Новорожденных котят, а не взрослых. И не домашних любимиц. Тосси обожает Принцессу Арджуманд больше всего на свете (кроме себя драгоценной). Избавляются от расплодившихся дворовых, а не от породистых диванных кокеток. Фермер по соседству с Мачингс-Эндом как раз утопил выводок на прошлой неделе – сунул в мешок с камнями и забросил в пруд. Варварство, но не злодейство. Бейн же совершил злодейство, отряхнул руки и с улыбочкой пошел к дому. Он топил ее намеренно!

– Я думал, кошки умеют плавать.

– Через Темзу? Если бы я так и стояла сложа руки, ее унесло бы течением.

– Как волшебницу Шалот, – пробормотал я.

– Что?

– Нет-нет, ничего. Но зачем ему понадобилось убивать хозяйскую кошку?

– Не знаю. Может, у него зуб на кошачьих. А может, не только на кошачьих, и однажды ночью он нас всех перережет в кроватях. Может, он Джек-потрошитель. Тот ведь в 1888 году уже орудовал? Тем более настоящая личность Потрошителя до сих пор не установлена. В общем, я просто не могла стоять и смотреть, как Принцесса Арджуманд тонет. Это ведь вымерший вид.

– И вы нырнули за ней?

– Не нырнула, а вошла в реку, – оскорбленно поправила Верити. – Выловила кошку, отнесла на берег и только тогда спохватилась, что викторианской даме не пристало вот так лезть в воду – не разуваясь даже. Дальше я ни о чем не думала, просто действовала. Вскочила в сеть, а она как раз открылась. Я всего лишь хотела спрятаться, у меня и в мыслях не было что-то нарушать…