– Надеюсь, никакой беды не случилось, что вас так срочно вызывают обратно, – обеспокоился Теренс.

– Нет-нет, нас не оттуда вызывают. Это потустороннее послание. Оно гласило: «Возвращайтесь в Мачингс-Энд и ждите свою судьбу там», – вот маменька и решила ехать немедля. Вечерним поездом.

– Да, – кивнула мисс Браун, протягивая руку в лайковой перчатке. – Нас ждет мадам Иритоцкая. Спасибо за помощь в поисках Принцессы Арджуманд. Рада была знакомству, мистер Генри.

– Постойте, кузина Верити, – запротестовала Тосси, – еще рано. Поезд только в половине седьмого. А мистер Сент-Трейвис и мистер Генри даже не посмотрели церковь.

– До мадам Иритоцкой далеко, – не уступала кузина Верити. – А ваша матушка настоятельно просила вернуться к чаю.

– Времени еще вдоволь, – отмахнулась Тосси. – Велим Бейну гнать побыстрее. Вы ведь хотите осмотреть церковь, мистер Сент-Трейвис?

– Конечно! – с жаром согласился Теренс. Сирил обрадованно потрусил между ними, но Тосси очаровательно надула губки.

– А разве Сирил не должен охранять лодку?

– Да, действительно. Сирил, ты остаешься, – решил Теренс.

– Он может подождать у погостной калитки, – предложил я.

Поздно. Теренс уже себе не принадлежал.

– Место, Сирил!

Сирил посмотрел на него, как Юлий Цезарь, наверное, смотрел на Брута, и улегся на голом берегу, пристроив голову на лапы.

– Мы не подпустим к лодке ни одну бяку, – нахмурила бровки Тосси. – Мы храбрые песики! – Раскрыв кружевной зонт, она зашагала по тропинке. – Премиленькая церквушка. Такая старинная, загадочная. Люди издалека приезжают посмотреть. Я люблю достопримечательности, а вы? Маменька обещала на будущей неделе повезти нас в Хэмптон-Корт.

Непрерывно щебеча, она вела Теренса вверх по склону, а мы с неземным созданием поднимались следом.

Тосси была права насчет церкви – постройка действительно пользовалась популярностью, судя по обилию объявлений. Они начинались у самого подножия холма с написанного от руки плаката, гласящего: «Держитесь дорожки». Далее шли «Во время службы экскурсии не проводятся», «По газонам не ходить» и «Рвать цветы возбраняется».

– Маменька хочет провести сеанс в хэмптон-кортской галерее. Там бродит дух Катерины Говард, знаете? Которая жена Генриха Восьмого. У него их было восемь. Бейн, впрочем, говорит, что шесть, но если так, почему его тогда зовут Генрих Восьмой?

Я украдкой глянул на мисс Браун, которая спрятала улыбку. Вблизи она казалась еще краше. Вуалетка на шляпе окутывала медно-каштановые локоны белопенным облаком, и сквозь эту дымку фарфоровая кожа с нежным розовым румянцем казалась почти неземной.

– Всем женам Генриха Восьмого отрубили голову, – вещала Тосси. – Я бы так ни за что не хотела. Волосы перед казнью обстригают… – Она взмахнула белокурыми завитками. – И одевают тебя в жуткую простецкую рубаху.

«Без единой оборочки», – посочувствовал я.

– Очень надеюсь, что нам не явится одна голова, – продолжала Тосси. – Бывает, знаете, что дух является не целиком. Нора Лайон, когда устраивала сеанс в Мачингс-Энде, материализовала отдельную руку. Она играла на аккордеоне. – Тосси стрельнула глазками в Теренса. – А знаете, что мне сказали духи вчера вечером? Что я встречу незнакомца!

– Подробностей не сообщили? – полюбопытствовал Теренс. – Например, что он будет высоким, темноволосым и красивым?

– Нет, – с серьезным видом покачала головой Тосси. – Они простучали «Берегись!», а потом букву «ка». Маменька решила, что речь о Принцессе Арджуманд, но я думаю, тут все хитрее: это «ка» – сразу две буквы, из начала слова или, наоборот, из окончания, то есть, например, «капитана» или «моряка». А так как до моря тут далеко, то незнакомец прибудет по реке.