Когда я увидел, что значит быть по-настоящему крутым и стильным. Двухдневная небритость, взгляд мутноватый. На губах усмешка. Харизма и власть.

Я тогда подумал: “Ага, вот, значит, как надо”.

Так-то вот.

В сентябре, когда летний кошмар кончится, я отвезу тебя, дорогой мой Антонио, в Лурд.

На этот раз мы правда туда поедем. Попросим Богоматерь сделать тебя поспокойнее и чтобы мне на сердце тоже стало спокойнее. Я попрошу ее о том, чего больше всего желаю: чтобы ты взглянул на меня с любовью, по-человечески, чтобы ты прочел в моих глазах, как сильно я тебя люблю, а я в твоих – как сильно ты любишь меня. Ни о чем другом я не стану просить. Чтобы мы с тобой молча обменивались живыми, а не пустыми взглядами, чтобы ты не выглядел отсутствующим, чтобы я мог проживать день с одной простой мыслью: я установил с сыном отношения, хорошие отношения.

Отведу-ка я завтра Антонио поесть рыбы. А то он все время ест красное мясо.

Одни говорят, что мясо полезно, другие – вредно. Пришли бы уж врачи к единому мнению.

Может, и доктор, который сказал, что у меня сердце пошаливает, ошибся.

С девчонкой на подпевках я еще не разговаривал, но все и так ясно. Мечтает попасть на “Голос”, а потом прямиком на Сан-Ремо. Я и сам хотел попасть на “Ищем таланты”, а потом прямиком на Сан-Ремо. Так что я и сам хорош. Не надо смотреть на молодежь презрительно, с высоты своих лет.

Ты родился не для того, чтобы состариться, Пеппино.

Старость – зло, я такого не заслужил.

У меня нет таланта стареть. У меня вообще нет талантов.

Просто я очень добрый.

Скоро объявлю перерыв и схожу на задний двор покурить.

Антонио, сынок, я думаю о тебе. Все время думаю о тебе.

Значит, я настоящий отец. Настоящие отцы постоянно помнят о детях.

Вот о чем думает сегодня вечером Пеппино.

На задний двор ресторана “Твенти” он вышел, держа в руках стакан виски “Глен Грант”. Прислонился к стене, как мальчишка.

Девочка с подпевок тоже вышла.

Ее зовут Иления.

“Первая буква «И»?” – спрашивает Пеппино.

Она утвердительно хлопает глазищами и не говорит ни слова.

Не разыгрывай из себя мудрого старика, Пеппино. Не надо. Ничего не делай. Пусть она сделает все сама.

Именно так с определенного возраста и надо себя вести с девчонками. Ждать, особо ни на что не надеясь. Сделают шаг вперед – не бросайся им навстречу, как в двадцать, тридцать и даже в сорок лет. Лучше выжди еще чуть-чуть. Ты мог неправильно понять. А в твоем возрасте сесть в лужу стыдно. Потом не отмоешься.

Когда за спиной столько разочарований, на новые разочарования сил больше нет.

А всякое унижение – еще один гигантский шаг в могильную яму.

Но она сама словно пытается сделать шаг навстречу. Глядит на него своими глазищами. Ничего не говорит, но и не отводит взгляда. Он улыбается ничего не говорящей улыбкой. Она берет у него из руки сигарету. Словно близкая подруга. Касается его руки и опять глядит на него. Затягивается.

Он протягивает ей стакан, но она не берет:

– Я не пью.

– Умница, – говорит он.

Хватит уже вести себя как папочка.

Она по-прежнему улыбается.

Он глядит на землю, но не от смущения. Продолжая чувствовать на себе ее взгляд.

Она подходит совсем близко и целует его в уголок рта.

Ему не верится. Но это произошло. Он поднимает глаза и глядит на нее.

На мгновение, услышав запах ее духов, он вспомнил, как пахнет будущее.

Как волнительно! Как волнительно!

Она говорит:

– Я тебя видела утром. Вы с сыном ходили на пляж. Ты его поддерживал. Он качался на волнах, словно мертвец, но на самом деле это ты мертвец.

Пеппино растроган.

От молодых не ожидаешь услышать глубокие истины. Надо же, и такое бывает.