– Он будет жить с тобой. Я ухожу. Точка.

Я запихиваю вещи обратно, пока муж, прислонившись спиной к стене, стоит тенью надо мной.

– Одумайся. А как же компания, Вера? Надеюсь, ты не собираешься мешать личное с работой.

– Увы, придется.

– Это глупо. Не пари горячку, умоляю! Работай, как работала все эти годы, ты нужна нашей команде.

– Я не смогу работать там, где ты. Найду другое место.

– Ты понимаешь, что будет после твоего ухода? Ты сама пиарщик, мне не нужны скандальные заголовки, ты взбудоражишь прессу, они начнут копаться в грязном белье, и сейчас компании не нужна такая шумиха.

– Ты переживаешь за бизнес, понимаю… – усмехаюсь я.

– Это наше детище, ты не можешь все просто бросить, Вера. Будь профессионалом, в конце концов.

– Отец ТЕБЕ передал компанию, и твоя мама будет сильно рада, что наконец-то избавится от меня. Я для нее всегда была вертихвосткой, которая хорошо устроилась на шее мужа, да еще и бесплодной оказалась! Для неё любая другая будет куда лучше меня.

– Прекрати. Я никогда не давал тебя в обиду перед мамой, и сейчас не позволю. К тому же она пока ничего не знает о ребенке.

Я застегиваю чемодан, и сдунув прядь с волос, смотрю на мужа:

– Правда? И когда же ты осчастливишь будущую бабушку?

– После рождения. Раньше она не должна ничего узнать. Так будет лучше для всех.

– Вот как. А мне, когда ты хотел сказать? Тоже по факту?

Борис сминает губы и смотрит на потолок, шумно вздыхая.

– Ясно.

Сглотнув горечь, я поднимаю два чемодана на колесики и делаю шаг к дверям. Борис хватает меня за руку, останавливает и болезненно смотрит. Его губы умоляют:

– Пожалуйста, Вера, не надо…

– Я съеду, как только ребенок родится. После – делай, что хочешь, – одергиваю руку, чувствуя жжение от прикосновения. – И пообещай, ты исчезнешь из моей жизни, словно тебя и не было.

Он опускает глаза и, едва заметно кивнув, произносит хриплым шепотом:

– Прости меня.

Ничего не сказав в ответ, я выкатываю за собой чемоданы, чтобы разместиться в другой части дома и по-минимуму пересекаться с мужем. Моё мягкое сердце и неостывшие чувства к Борису пошли на уступки – я дам ему и себе два месяца, по прошествии которых я съеду и у меня начнется новая жизнь… Настолько, что я даже представить себе не могла…

Месяц спустя

К сожалению, любовь не проходит по щелчку. Она хуже любого паразита, извести которого крайне трудно. И как бы ты не отрицал, что чувство прошло, скорее всего, это удобная ложь, которая позволяет отказаться от всего к чему был привязан и двигаться дальше. И лишь в минуты одиночества, когда предельно откровенен с самим собой, ты не можешь унять внутренний голос, который напоминает: «Он еще с тобой. В твоем сердце.» И это больно осознавать, когда в реальности он уже не твой, и никогда не станет им.

Наши отношения с мужем превратились в предельно деловые, и разговариваем мы только по работе. Борис предпринимал попытки помирится, но я резко их пресекала, игнорировала, моментально превращалась в каменную неприступную стену, преодолеть которую ему не под силу. Я могу любить его всю жизнь, но мое внутреннее самоуважение и разрушенные представления о семье, неуверенность в себе и в муже не позволяют идти на поводу у одних только чувств.

К сожалению, человеку немыслимо жить без любви, без неё он начинает умирает, высыхать, как цветок в пустыне. И я, как этот цветок, боюсь сбросить последний увядший лепесток, и ищу жизненно необходимые лучи света, которые бы питали меня и после я сама, всем своим существом, излучала бы их в ответ. Дом малютки – стал моим лучиком надежды в этом смысле. Раньше я являлась спонсором и жертвовала средства для его поддержки, но сегодня… Я примерила на себя другую роль.